Дракула против Гитлера
Шрифт:
После того, как допрашиваемый обездвижен, ставни закрываются.
Кожа допрашиваемого обуглилась, наблюдается дым.
Ефрейтор Ш., продолжая кричать, удаляется из камеры. Оператор, покинувший камеру, возвращается на свое место, продолжать снимать. Майор Р. приказывает прекратить съемку.
МАЙОР Р. (обращаясь к кинооператору): Проявите пленочку как можно быстрее. Вы лично. Никто не должен об этом знать. Никто. Любого, кто нарушит секретность, постигнет участь вот этого.
Майор указывает на труп назвавшегося «Павлом».
МАЙОР Р. (обращаясь к
Труп выносят. Помещение тщательно запирается.
11 ИЮНЯ 1941 ГОДА.
Эта старая карга Анка несколько смягчила свое жесткое неприятие задуманной нами операции и помогла нам с транспортом. На этот раз мы двинулись в путь на тракторе с прицепом. В отношении «комфорта» это был шаг вперед: мы не были погребены под грудами картошки, и трактор двигался намного быстрее скаковой фаворитки нашего прошлого фермера. Ван Хельсинг не сказал нам, куда мы направляемся, но, не имея никакого собственного плана, я на это согласился.
Мы остановились у подножия нависших над нами Карпат, где под отвесным обрывом примостился еще один каменный домик, задняя часть которого находилась прямо внутри горы. Там нас снабдили походными рюкзаками, крепкими ботинками и необходимой одеждой для подъема в горы. Также нам были выданы дополнительные боеприпасы:
Люси — для Люгера, а мне — новый Томпсон, заменивший тот, который я вынужден был бросить в Сфынту-Георге.
Поесть нам подала маленького роста полненькая женщина, розовощекая и с венчиком белокурых волос, неопределенного возраста, где-то между двадцатью и сорока годами. Я уже забыл, когда я ел в последний раз, так что я сожрал гораздо больше своей доли рагу с тушеной бараниной и употребил большую часть бутылки кислого вина. Далее нам указали на одеяла на полу, рядом с железной печкой, от которой исходило успокаивающее тепло. И я погрузился в сон, словно по щелчку выключателя.
Но во снах мне являлось искаженное яростью лицо мужчины, пытавшегося меня задушить. Я несколько раз просыпался в поту, но не из-за печки. После каждого такого кошмара я снова погружался в глубокий сон, и этот ужасный цикл повторялся снова и снова, пока ослепительно яркие утренние солнечные лучи, пробивающиеся через окно, не спасли меня от себя самого.
Холодный завтрак подала нам та же женщина с ангельским личиком, и мы принялись готовиться к предстоящему путешествию. Когда мы уходили, хозяйка выбежала на улицу и почти насильно всучила каждому из нас небольшой мешок из-под муки, наполненный съестным для нашего похода.
«Тут сушеные фрукты, печенье, сыр», сказала она нам.
«Огромное вам спасибо», сказала Люси. «Не знаю даже, как вас отблагодарить».
«Остановите
И поцеловала каждого из нас в щеку. После чего мы отправились в путь по тропе, огибавшей дом с одной стороны и поднимавшейся далее по склону, извивавшемуся вверх, по направлению к возвышающимся над нами вершинам.
ДАТА: 13 ИЮНЯ 1941 ГОДА.
КОМУ: ОБЕРГРУППЕНФЮРЕРУ СС РЕЙНХАРДУ ГЕЙДРИХУ, РСХА.
ОТ: МАЙОРА СС ВАЛЬТРАУДА РЕЙКЕЛЯ.
КОПИЯ: ГЕНРИХУ ГИММЛЕРУ, РЕЙХСФЮРЕРУ СС.
СТЕНОГРАММА ВТОРОГО ДОПРОСА.
ДОПРОС ПРОВОДИТСЯ МАЙОРОМ В.РЕЙКЕЛЕМ И СПЕЦИАЛИСТОМ ПО ДОПРОСАМ ЕФРЕЙТОРОМ ШРЕКОМ. Также присутствует ваш покорный слуга ротный писарь. Происходящее записывается на 35-миллиметровую кинокамеру военным кинооператором.
Средства ограничения движений допрашиваемого усилены. Грудь его теперь сдерживает цепь, привинченная концами по обе стороны груди к стене. На каждом запястье наручники, также прикованные к стене и прочно в ней крепящиеся. Как муха в паутине, только в стальных оковах. В ответ на ваш вопрос о безопасности: доступ к камере допрашиваемого ограничен, и большая часть нашего подразделения даже не знает ни о присутствии допрашиваемого, ни о самом факте его существования.
МАЙОР Р.: Ефрейтор, вы можете отказаться от участия в допросе. Вижу, что вы еще не оправились от ранения. И ваше поврежденное из-за потери глаза зрение — вполне достаточные основания для того, чтобы сделать небольшую передышку.
Рана на лице ефрейтора прикрыта серой тканевой повязкой.
ЕФРЕЙТОР Ш.: Мне достаточно и одного глаза, я справлюсь, г-н майор. И мне не терпится вам помочь. Очень не терпится.
Последняя фраза обращена допрашиваемому, который выглядит весьма изнуренным и ослабшим, но непокоренным. С момента последнего облучения солнечным светом у допрашиваемого появилась белая прядь в волосах, похожая на молнию в ночном небе. Объект не реагирует на издевательства и угрозы ефрейтора. Лишь по его глазам, внимательно следящим за каждым нашим движением, можно понять, что он в здравом сознании.
МАЙОР Р. (обращаясь к допрашиваемому): Руководство потребовало провести дополнительные тесты. Надеюсь, вы не возражаете. Ха, вру. На самом деле, надеюсь, вы будете как раз таки против, хотя бы только из-за ефрейтора.
Майор Р. достает из ранца связку чеснока. И сует ее допрашиваемому в лицо. Допрашиваемый никак не реагирует.
МАЙОР Р.: Чеснок на вас не действует?
ДОПРАШИВАЕМЫЙ: Крестьянские суеверия. Приберегите его для своего гуляша.
Майор Р. выбрасывает чеснок в сторону. Из этого же ранца он извлекает деревянное распятие — грубой ручной работы фигурку Иисуса, вырезанную из какого-то светлого дерева и прибитую медными гвоздями к кресту из дерева более темного цвета, размерами примерно двенадцать сантиметров на тридцать.