Дракула против Гитлера
Шрифт:
Фаркаш кинулся к входной двери, проход к которой на мгновение остался свободным, никем не прикрытый.
Но снаружи его поджидали другие немцы, которые тут же набросились на него. Его немедля избили до полусмерти и увезли.
Анка, деспотичная партизанская «мама», целыми днями ползала на четвереньках перед людьми, которых презирала. Ей удалось устроиться на работу в замок одной из уборщиц, которых нацисты нанимали. Притворяясь, что не понимает немецкого языка, она каждый день мыла полы, держа ухо востро насчет любой информации, которую ей удавалось подслушать. Погружая в ведро щетку, орудуя шваброй или тряпкой вытирая пыль, даже моя туалеты, она подслушивала
В этот день она подслушивала молодого лейтенанта, жаловавшегося на свою судьбу, застрявшего здесь, в этой вонючей дыре, в Румынии, в то время как дружка его сестрички назначили на хорошо оплачиваемую и непыльную должность в Нордхаузене, охранять заключенных на заводе по производству ракет А4.
«Что за ракета — “Агрегат-4”?», спросила его машинистка.
«Оружие Возмездия» [42] , последовал его ответ.
Анка повернулась к своей подруге-прачке Думитре, и они обменялись взглядами, отметив эту информацию.
42
Vergeltungswaffen (нем.). Речь идет о «Фау-2» (от нем. V-2 — Vergeltungswaffe-2; другое название — нем. А-4 — Aggregat-4, агрегат) — первой в мире баллистической ракете дальнего действия, разработанной немецким конструктором Вернером фон Брауном и принятой на вооружение вермахта в конце Второй Мировой войны. — Прим. переводчика.
Анка услыхала цокот каблуков сапог по кафельному полу еще до того, как увидела их: по коридору к ней шагали два мордоворота-эсэсовца. Что-то в их поведении показалось ей подозрительным, обострив ее паранойю. Сапоги остановились в нескольких сантиметрах от ее ведра.
«Анка Паску? Вы арестованы. Встать».
Она покорно кивнула, в совершенстве овладев униженной манерой поведения фашистской прислуги, положила швабру обратно в ведро и погрузила руку в серую воду.
И вытащила ее обратно, уже держа в руке Вальтер ППК.
Два выстрела. Два трупа. В точности как там, на ферме Мугура, где она тренировалась в стрельбе на пугалах. Но выстрелив в головы, а не в тыквы.
Она бросилась бежать. Испуганный вооруженный постовой в конце коридора поднял винтовку. Она выстрелила в него на бегу, перепрыгнув через падающее тело.
Выскочив наружу, она побежала по двору. Она была весьма шустрой для пожилой женщины. Четыре года назад она заняла второе место в Будапештском конкурсе танцев в стиле свинга и джиттербага. Когда Анка подбежала к воротам, туда как раз подъезжал курьер на мотоцикле, возвращавшийся с вокзала. Она выстрелила в него, подхватила мотоцикл, до того, как он упал на землю, и умчалась прочь, прежде чем успели отреагировать другие немецкие солдаты, находившиеся во дворе. Они открыли по ней огонь, и она почувствовала, как скользнула у нее по плечу пуля, но вскоре она исчезла за поворотом.
За ней погнались на машинах, и вскоре был обнаружен ее мотоцикл, со следами крови на руле, в полумиле от замка, сброшенный в канаву. Несмотря на тщательные поиски, ни следа от резвой, как пуля, уборщицы обнаружено не было — к полному смущению, как можно предположить, офицера, руководившего
Свидетелем этих подвигов Анки я не был. Зато я видел своими собственными глазами, как схватили Фаркаша — еще один случай, когда я опоздал, не успев предупредить или помочь партизанам. Это уже становилось дурной, даже ужасной привычкой.
Оставив свой «Сокол» в каком-то узком проезде, я прошел далее пешком три квартала до пекарни. Когда я увидел, что туда уже прибыли немцы, я изобразил из себя покупателя и подошел к обувной лавке, находившейся через дорогу. Задержавшись у витрины, якобы меня интересуют новые башмаки, я даже сделал вид, что осматриваю каблуки собственной обуви. Я поднял ногу к спине и как раз этим занимался, когда немцы, не занятые избиением бедного Фаркаша, стали окружать прохожих и зевак, оказавшихся рядом, в том числе и меня.
«Эй ты!», крикнул мне один из немцев, показав на меня рукой. Я же вел себя так, будто не услышал и не увидел фрица, и начал уходить, как ни в чем не бывало — ну, насколько смог.
«Эй, стой!», послышался следующий приказ, но к тому времени я уже поворачивал за угол. Как только я скрылся из виду, я побежал, услышав позади себя крики немцев. Не смея оглядываться назад, я чувствовал, как напряглись у меня мышцы между лопатками — в ожидании пули.
Уже подбегая к следующему углу, я все-таки оглянулся и увидел двух бегущих за мной фашистов, оба с оружием в руках. Послышалось еще несколько криков «Стоять!»
Я ответил тем, что побежал еще быстрее, скрывшись в следующем проулке. Мой мотоцикл был в двух кварталах отсюда, я значительно опережал их и был уверен в том, что успею скрыться. Разве что мне помешают какие-то непредвиденные препятствия…
Оглянувшись, чтобы проверить, как там мои преследователи, я не заметил перед собой разбитого участка мостовой с развалившейся брусчаткой, и, подвернув лодыжку, я грохнулся и растянулся на земле. Я с трудом поднялся на ноги, но нога моя, как сразу же выяснилось, оказалась почти непригодной точкой опоры, и я почувствовал дикую боль. Я обнаружил, что утратил преимущество над немцами. Они почти уже догоняли меня. И один из них уже поднимал винтовку. Нет ничего более тягостного, чем видеть перед собой твой собственный конец в виде ствола с наведенным тебе в лицо прицелом.
Два фрица были уже всего в нескольких метрах от меня, один из них держал меня намертво, если можно так выразиться, в своем прицеле. Я уже мысленно стал представлять себе, как меня схватят, начнут допрашивать, выяснять имя, какое звание и все прочее, представил свою встречу в плену со своим старым приятелем Ренфилдом, где я, возможно, еще раз, перед казнью, увижусь с Люси — ну, в общем, весь этот романтический вздор.
И вот такие у меня были пораженческие мысли, как вдруг дверца угольного желоба в стене дома, мимо которого только что пробежали немцы, приоткрылась. В переулке показалась чья-то фигура. Она подняла пистолет с нелепым длинным стволом и навела его в спины моих преследователей. Люси!
На лице моем, должно быть, настолько явно было написано внезапное удивление, что фриц, прицелившийся в меня, начал оборачиваться. Люси просто приставила пистолет ему к затылку и прошептала по-немецки:
«Брось пушку».
Что он и сделал. Второй немец тут же остановился, как вкопанный. Он обернулся, потянувшись за своим оружием. Люси покачала головой.
«Не двигайся, не то вышибу твоему приятелю мозги 9-миллиметровым калибром», сказала она ему, и он выпустил из рук винтовку, со звоном грохнувшуюся на тротуар.