Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда
Шрифт:
— Во всяком случае, мне жаль этих бедных людей, — сказала мисс Нина. — Я не чувствую к ним того отвращения, которое питает тётушка Несбит.
Здесь Нина, заметив, что дорога становилась ровною и гладкою, подняла свою лошадь в галоп, и путники наши ехали несколько времени не сказав друг другу ни слова. Вскоре, из под копыт лошади посыпались брызги воды из холодного, мелкого ручейка, протекавшего по песчаному грунту, чрез обширный сосновый лес. Как широкая голубая лента, усыпанная блёстками, извивался этот ручеёк между соснами, то углубляясь в чащу, то выбегая на прогалины, и там разделяясь на ветви, образовал открытые островки роскошной зелени. как бы купавшейся в его прохладных струях. Какой миленький уголок земли открылся теперь перед глазами двух. путешественников! Поверхность его занимала не более четверти акра, совершенно окружённого ручейком, кроме небольшого. перешейка, соединявшего его с материком. Весь полуостров., был очищен и обращён в сад, тщательно содержимый. Бревенчатый домик, стоявший посредине, далеко не имел
— Ах, какое очаровательное место! Значит, они ещё не совсем несчастные люди!
— И всё это дело Тиффа, — сказал Гарри, — он заботится о всём этом; как он успевает везде — никто не знает. Вы бы удивились, увидев его распоряжения. Он шьёт, вяжет чулки, разводит сад, занимается хозяйством и учит детей. Это так! Вы увидите сами, что эти дети и выговором, и манерами отличаются от полудиких детей скоттеров. Тифф занимается ими с отеческою заботливостью; в этом человеке нет ни малейшей частицы эгоизма. Он воображает, что госпожа его, её дети и он,— одно и то же.
В это время Тифф, заметив их приближение, вышел на встречу и помог приехавшим слезть с лошадей.
— Господь благословит вас, мисс Гордон, за ваше посещение моей бедной госпожи! Да! она, бедняжка, лежит вон там!.. И как хороша, точно в день своей свадьбы! Вся её молодость и красота как будто воротились к ней... Добрая Мили убрала и сделала её ещё прекраснее! Я всё поджидал, не приедете ли вы посмотреть на неё? ведь она хоть и бедна, но в её жилах благородная кровь. Она, мисс Нина, вовсе не принадлежит к разряду обыкновенных скоттеров. Войдите, пожалуйста, войдите и взгляните на неё!
Нина переступила через порог отворённой двери. Постель была покрыта чистой простынёй, и покойница, одетая в длинный белый капот, который привезла с собой Мили,— лежала на этой простыне с таким спокойным лицом, столько было подобия жизни в нём, что трудно было допустить близкое присутствие смерти. Выражение истощения и душевной тревоги, бывшие в последнее время главным отпечатком на её лице, уступили теперь место выражению нежного, невозмутимого спокойствия, выражению, оттенённому каким-то таинственным благоговением, как будто закрытые глаза её смотрели на предметы, которым нет выражения; казалось, что душа, только что скрывшаяся за горизонт существования, отбрасывала отблеск на это лицо, светлый и лучезарный как заря ясного вечернего неба. В головах покойницы сидела девочка, в чистеньком платьице; её кудрявые волосы, только что из под гребёнки, разделялись на две половины, тщательно проведённым пробором; подле неё стоял маленький мальчик; его круглые голубые глазки выражали сдержанное изумление. Криппс сидел в ногах, и, очевидно, под охмеляющим влиянием значительного приёма виски. Несмотря на увещания Тиффа, во время его отсутствия, он неоднократно прикладывался к запрещённой бутылке. И почему же не так? Криппс был встревожен, опечален; а известно, что в подобных обстоятельствах, каждый, и это весьма естественно, ищет какого-нибудь источника для своего утешения. Кто имеет наклонности к умственной деятельности, тот читает и изучает что-нибудь; трудолюбивый углубляется в свои занятия, любящий ищет отрады в беседе с друзьями, набожный в религии; но кто не имеет ни одной из этих наклонностей, что же остаётся ему делать? Разумеется, только одно: обратиться к пьянству! Криппс весьма неловко встал с места, выпучив глаза, поклонился мисс Нине и Гарри, снова опустился на своё место, вывёртывая себе пальцы, и что-то забормотал. Солнечный свет ярко падал на шероховатый пол, ударяя в маленькие окна, чрез которые влетали в комнату и ароматы цветов, и пение птиц. Всё, всё говорило о спокойствии, но Криппс, как глухой, ничего не слышал и, как слепой, ничего не видел. Необыкновенная чистота и опрятность прикрывала нищету, которая проглядывала в каждом предмете. В это время тихонько вошёл Тифф и остановился сзади Нины. Он держал в руках несколько веток белого жасмина. Положив их на грудь покойницы, он уныло сказал:
— Много, много странствовала она, и наконец приютилась! Не правда ли, как она спокойна? Бедная овечка!
Маленькая, беззаботная, весёлая кокетка никогда ещё не видела подобного зрелища. Она стояла, устремив неподвижный, нежный, задумчивый взгляд на покойницу; амазонская шляпка её небрежно спускалась на лентах с её руки, её густые волосы, вырвавшись из под шляпки, волнистыми прядями падали на плечи и несколько прикрывали лицо. Она слышала, что кто то вошёл в коттедж, но не оглянулась. Она чувствовала, что кто-то смотрел через её плечо, и полагала, что это был Гарри.
— Бедненькая! Так молода ещё и уже так много испытала горя? — сказала она.
Её голос дрожал; на глазах навернулись слёзы. В комнате произошло всеобщее волнение. Нина взглянула: перед ней стоял Клейтон. Она изумилась, румянец её усилился;
— Посмотрите!
— Вижу, — сказал Клейтон. — Могу ли я служить чем-нибудь?
— Эта бедняжка умерла сегодня ночью, — сказала Нина. — Послушай, Гарри: надобно распорядиться похоронами, — продолжала она, тихо выходя из комнаты и говоря Гарри почти шёпотом. — Вели сделать гроб, да чтоб было прилично. Дядюшка, — сказала она, призывая к себе Тиффа, — где вы намерены похоронить её?
— Похоронить её? — сказал Тифф. — О Боже мой! Её похоронить! И он закрыл лицо своими грубыми руками; сквозь пальцы которых заструились слёзы. — Боже мой! Боже мой! Думал ли я об этом?.. Но, делать нечего; верно уж так суждено! Посмотрите, как хороша она! Ради Бога не сегодня, мисс Нина. Дайте посмотреть на неё!
— Разумеется, не сегодня, — сказала Нина нежным тоном. — Мне очень жаль, что я огорчила тебя; но ты знаешь, бедный мой друг, что рано или поздно, но кончить нужно!
— Боже мой! Я знал её с тех пор, как она впервые увидела свет Божий! — сказал Тифф в глубокой горести, — знал, когда она была ребёнком... У ней были кудрявые волосы, она любила носить красные башмачки. Бывало бегает за мной по саду и кричит: « Тифф! Тифф»! И вот она теперь... бедная, бедная! Горе убило её! Как хороша она была! Хороша, как вы мисс Нина. Но когда она вышла замуж, вот за него, — продолжал он, указывая большим пальцем через плечо, и понизив свой голос, — всё пошло не так, как следует. Я старался поддержать её... Делал для неё всё, что мог; и теперь, вот она! Всё кончилось!
— Быть может, — сказала Нина, положив руку на плечо старика, — быть может, край, в который переселилась душа её, лучше здешнего мира.
— О да! Это верно! Умирая, она говорила мне это. Она увидела Самого Спасителя. Вот её последние слова: « Тифф, — говорит она, — я видела Его, и Он обещал успокоить меня. Тифф», — говорит она... Я заснул в это время, но вдруг почувствовал что-то холодное на моей руке, проснулся и увидел, что это была рука моей госпожи; глаза её горели не земным огнём; она пристально смотрела на меня; её дыхание было тяжело: " Тифф, — говорит она, — я видела Его, и знаю теперь, за что я страдала, Он хочет взять меня и успокоить"!
— Что ж делать, бедный мой друг, — ты должен радоваться, что она наконец успокоилась.
— И я радуюсь, — сказал Тифф, — но я сам хотел бы быть там же; но только нельзя, — я должен позаботиться о детях.
— Теперь, старик, — сказала Нина, — мы должны оставить тебя; Гарри позаботится о гробе для твоей госпожи; — в день похорон мы приедем проводить её.
— Да благословит вас Небо, мисс Гордон! С вашей стороны это очень милостиво. Я сокрушался, думая, что никто-то не заботится о моей госпоже! Вы очень добры, очень! — Потом, подойдя к ней поближе и понизив голос, продолжал, — я хочу поговорить с вами на счёт траура, мисс Нина: сам он не подумает, — а между тем у него нет порядочного пальтишка. Но, ведь мисисс была из фамилии Пейтон, я сам Пейтон тоже. Весьма естественно, мне хочется, чтоб всё было прилично; — не он будет отвечать за это, а я. Я снял ленты с чепчика мисс Фанни, и сделал всё, что только можно; убрал его чёрным крепом, который привезла с собой Мили, сделал чёрный бант на шляпку мастера Тедди; хотел бы сделать и для себя такой же бант, но крепу оказалось недостаточно. А вы знаете, мисс Нина, слуги старинных фамилий всегда носят траур. — Неугодно ли, мисс, взглянуть на моё рукоделье! Это чепчик для мисс Фанни. Сделано не мастерски, я это знаю; но ведь и то сказать, я не был в ученье в модном магазине.
— Ну что же, — это очень не дурно, дядя Тифф.
— Мисс Нина! Нельзя ли приказать поправить немного.
— Сделай одолжение, пришли ко мне и я сделаю сама что нужно.
— Да благословит вас Небо, мисс Гордон! Только этого я и желал; но попросить вас боялся. Я ведь знаю, молоденькие барышни не любят заниматься трауром.
— Нет, Тифф! Я не имею этого страха; положи всё в телегу, и пусть Мили привезёт ко мне.
Сказав это, Нина повернулась и вышла из двери, у которой Гарри держал лошадей. Посторонний человек заметил бы, что Гарри, быстрым проницательным взглядом, устремлённым на Клейтона, старался определить степень вероятности, до которой последний мог сделаться посредником в его собственной упасти, распорядителем всего, что было дорого ему в жизни. Что касается до Нины, то сцена, которой она была свидетельницей, произвела на неё такое впечатление, что она почти не замечала присутствия Клейтона, тогда как за день, в маленькой головке её роилась тысяча кокетливых любезностей, которыми она намеревалась приукрасить встречу со своим обожателем. Она поставила свою маленькую ножку на его ладонь, и позволила ему приподнять себя на седло, как бы вовсе не замечая этой услужливости; только лёгким, серьёзным, грациозным наклонением головы, она поблагодарила его за эту услужливость. Главная причина влияния, которое Клейтон приобрёл над Ниной, заключалась в том, что его натура, спокойная, созерцательная, всегда доставляла Нине полную свободу следовать переменчивым наклонностям её собственной натуры. Человек с другим характером, в эту минуту старался бы вывести её из задумчивости, сделал бы замечание на счёт её рассеянности, или стал бы шутить над её молчанием; но Клейтон только сел на лошадь и молча поехал подле неё, между тем как Гарри, опередив их обоих, скрылся вскоре из виду.