Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда
Шрифт:
— За это я имею право наложить на вас штраф: вы должны остаться здесь и провести с нами целый день; я покажу вам сад, наполненный одними розами и посоветуюсь с вами на счёт ухода за шток-розами. Мне страшно хочется замешать вас в преступление, которое отзывается государственной изменой. Впрочем, посетив мою школу, вы уже становитесь моим сообщником.
— Благодарю вас, мисс Анна; я вменял бы себе в особенную честь быть вашим руководителем во всякой измене, которой вы положите начало. Но, к несчастью, на этот раз я не могу воспользоваться вашим предложением! Я дал слово четырём таким же жалким холостякам, как и я, обедать вместе, и потому должен
— Вот и он уехал, этот добрейший человек в мире! — сказала Анна.
— Знаете ли, — сказала Нина, не удерживаясь от смеха, — я думала, мистер Бредшо несчастное, влюблённое до безумия создание, примчавшееся сюда собственно за тем, чтоб объясниться в любви и сделать вам предложение; потому-то я, как добренькая девочка, и убежала отсюда, чтоб не стеснять ни его, ни вас.
— Дитя, дитя! — сказала Анна, — в этом отношении вы слишком недальновидны. Несколько времени тому назад, мистер Бредшо и я были неравнодушны друг к другу; но теперь он ни более, ни менее, как один из наших добрых и милых друзей.
— Скажите мне, Анна, почему вы ни в кого не влюблены? — спросила Нина.
— И сама не знаю, почему, — отвечала Анна, — знаю только, что до сих пор я не могла решиться на этот подвиг. Мужчины прекрасны, когда намерены влюбиться; но, влюбившись, они делаются несносными. Влюблённые львы, как вам известно, весьма непривлекательны. Я не могу выйти ни за папу, ни за Эдварда; а они забаловали меня до такой степени, что другой кто-нибудь мне не может понравиться. Я счастлива, и вовсе не нуждаюсь в обожателях. Да и то сказать, — разве женщина не может быть довольна своей участью? Оставим это, Нина; поговорим лучше о чём-нибудь другом. Мне неприятно, что наши дела начинают производить в соседях неудовольствие и опасения.
— На вашем месте, я бы продолжала действовать по-прежнему; — сказала Нина, — я заметила, что люди всеми силами стараются положить преграды тому лицу, которое решается за какое-нибудь необычайное предприятие; и когда убедятся, что усилия их ни к чему не ведут, они бросают всё и пристают к тому же предприятию; вы, по моему мнению, находитесь именно в таком положении.
— Я боюсь, что им придётся сделать эту попытку в непродолжительном времени, — сказала Анна. — Но... кажется, это едет Дульцимер и везёт мне письмо. Полагаю, дитя моё, вы не похвалите меня, заметив, что я точно так же нетерпеливо жду почты, как и вы.
В это время Дульцимер подъехал к балкону и передал Анне мешок, назначенный для писем.
— Дульцимер! Какое странное имя! — сказала Нина. — Какая у него забавная и вместе с тем умная физиономия! Она напоминает собой ворону!
— О, Дульцимер не подчинён нашему управлению, — сказала Анна, — у наших предшественников он разыгрывал роль привилегированного шута. В настоящее время он умеет только петь да плясать, и потому Эдвард, предоставляющий полную свободу каждому негру, назначает ему тот лёгкий труд, который более всего соответствует его празднолюбию. Это письмо к вам, — продолжала она, бросив письмо на колени Нины, и в тоже время срывая печать с другого письма, адресованного на её имя. — Ну да! Я так и думала! У Эдварда есть дело, по которому он должен находиться в здешних частях нашего штата. Не правда ли, как много удобств соединено со званием адвоката? Его надо ждать сегодня к вечеру. Значит, у нас начнутся празднества! Ах Дульцимер, да ты ещё здесь? Я думала, что ты уже уехал! — сказала она, оторвав взоры от письма и заметив, что Дульцимер всё ещё стоял в тени тюльпанов,
— Извините, мисс Анна, я хотел узнать, неужели мистер Клэйтон и в самом деле приедет сюда?
— Да, Дульцимер, поезжай же и объяви другим эту новость; я знаю, ты только этого и ждёшь.
И Дульцимер, не ожидая повторения, в несколько секунд скрылся из виду.
— Я готова держать пари, — сказала Анна, — этот человек приготовит для сегодняшнего вечера что-нибудь необыкновенное.
— Что же именно? — спросила Нина.
— Ведь он у нас трубадур и, вероятно, в эту минуту сочиняет какую-нибудь оду. Посмотрите, у нас сегодня будет нечто вроде оперы.
Глава XXVIII.
Трубадур
Около пяти часов, Нина и Анна занимались украшением чайного стола на балконе. Нина нарвала свежих листьев с молодого дуба и с особенным искусством окаймляла ими снежно-белую скатерть, между тем как Анна перекладывала фрукты в вазах, между виноградными листьями.
— Сегодня Леттис будет в отчаянии, — сказала Анна, с улыбкой взглянув на опрятно одетую молоденькую мулатку которая стояла у дверей и внимательно следила своими большими, светлыми глазами за каждым движением мисс Анны. – Ей, бедняжке, нечего и делать.
— Ну, уж пусть Леттис позволит мне сегодня выказать мои способности, — сказала Нина, — я одарена удивительным талантом по части домашнего хозяйства. Если б я жила в старинные века, в стране... как бишь её... мне ещё об ней там много говорили... Да, да, в Аркадии, я была бы примерной хозяйкой. Мне ничто так не нравится, как плести венки и подбирать букеты. Во мне есть врождённая наклонность украшать всё, что меня окружает. Я люблю украшать столы, вазы, блюда, люблю одевать и наряжать хорошеньких женщин для доказательства слов моих, я, окончив уборку стола, сплету венок, и положу его на вас, моя милая Анна.
Говоря это, Нина суетилась около стола, симметрично и картинно располагала цветы и листья, выбрасывала оторванные ветки; словом — порхала с места на место, как птичка.
— Какая жалость, что мы не живём в Аркадии! — заметила Анна.
— О, да! — сказала Нина, — я помню, у нас в доме была старая истасканная книжка: "Идиллии Геснера". Будучи ещё ребёнком, я вычитывала из неё множество самых очаровательных историй о хорошеньких пастушках, играющих серебряных флейтах, и о пастушках, в голубых покровах и с распущенными волосами. Люди эти питались творогом, молоком, виноградом, земляникой и персиками, не знали ни заботы, ни труда, жили как цветы и птички, росли, пели и хорошели. Ах, Анна! Такая жизнь мне бы никогда не наскучила! Почему этого нет в настоящее время?
— Тысячи сожалений и с моей стороны, — сказала Анна, — но достало ли бы у нас терпения на постоянную борьбу с желанием поддержать во всём порядок и красоту?
— Это правда, — отвечала Нина, — и что ещё хуже, красота, при всех наших усилиях поддержать её, может измениться в несколько часов. Например, мы любуемся теперь вот этими розами; а завтра или после завтра будем называть их дрянью, и в добавок прикажем кому-нибудь выбросить их из комнаты. Только я не в состоянии принять на себя этой обязанности. Пусть кто-нибудь другой выносит увядшие цветы и моет вазы, а мне бы только предоставили свободу резать ежедневно свежие розы. Если б я была членом какого-нибудь клуба, а бы непременно приняла на себя эту роль. Я бы взялась украшать цветами все комнаты клуба, но вместе с тем условилась бы положительно — не очищать комнат от поблёкших листьев и цветов.