Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда
Шрифт:
— Быть может, это и к лучшему, — сказала Ннна, — я слышала, что внезапная встреча с эпидемией, без всякой подготовки к ней, особливо в первые периоды её развития, бывает гибельна. Теперь вы должны позволить мне позаботиться о вас. Не забудьте, что я начальница в здешней крепости, в моей особе вы должны видеть коменданта и главного доктора! Извольте немедленно отправиться в вашу комнату. Мили принесет вам кофе, и потом вы должны заснуть. Вы убедились, что мы, слава Богу, здоровые следовательно отдыху вашему ничто не мешает. Позвольте же отвести вас, как пленника.
Освобожденный
Мало-помалу, звуки хора из веселых переходили в печальные, и цветочное шествие превратилось в погребальное. Один из голосов, подобный тому, который Клейтон слышал утром в лесу, пел плавно, уныло, монотонно:
"Плачьте, друзья, и рыдайте: Роза Северной Каролины увяла!"Клейтон долго боролся во сне с неприятными чувствами, наконец проснулся, сел и посмотрел кругом. Лучи вечернего солнца сияли на вершинах дерев в отдаленном конце аллеи. Нина сидела на балконе и пела. Звуки её голоса плавали в воздухе, подобно розовому листочку, уносимому ветром.
Нина пела любимую народную мелодию, носившую название "Песни молодой индианки". Быть может, это была одна из тех мистических песен, которыми изобилует восточная литература, в которых радость и любовь высказываются в каком-то мечтательном, символическом подобии нескончаемой любви за пределами гроба. Слова этой песни заключали в себе успокоительную силу, одна мысль быстро заменяла другую, и все они витали вокруг Клейтона, как белые голуби, выпущенные из рая, и носившие на крыльях своих целебные средства для больной, тоскующей души.
Легкий стук в двери окончательно разбудил Клейтона. Дверь немного отворилась, и маленькая ручка бросила ветку полу распустившейся розы.
— Это напомнит вам, что вас окружает действительность! — сказал знакомый Клейтону голос. — Если вы отдохнули, то можете спуститься вниз, — я позволяю.
И Клейтон услышал, как маленькие ножки побежало по лестнице, слегка касаясь ступенек. Он встал и,
— Чай давно подан, — сказала Нина, — я заблагорассудила напомнить вам об этом.
— Я утопал в счастье, слушая ваше пение, — сказал Клейтон, — вы споете мне эту песенку еще раз, неправда ли?
— А разве я пела, — сказала Нина, — я и не знала этого! Я, вероятно, думала о чем-нибудь, а когда я думаю, то иногда пою. Извольте, я спою для вас, ведь я люблю петь.
После чаю Клейтон и Нина остались на балконе. Все небо подернуто было полосами тонких облаков розового цвета.
— Как это прекрасно! — сказала Нина, — мне кажется, что я никогда еще не любовалась природой с таким наслаждением, как в нынешнее лето. Она производит на меня какое то особенное впечатление, она наполняет все бытие мое тем же розовым цветом, который вы видите в этих облаках.
И, не спуская глаз с неба, Нина снова запела ту же самую песнь, которую Клейтон слушал во время своего пробуждения. Но вдруг она остановилась и повернулась к комнатам.
— Вам что-нибудь нужное сказал Клейтон.
— Ничего! — отвечала Нина в сильном волнения, — я сейчас ворочусь.
Клейтон следил за ней, и видел, как она приблизилась к шкафу, в котором хранились лекарства, вынула оттуда склянку с какою-то жидкостью и выпила из неё несколько капель.
Клэйтон машинально встал с места с выражением ужаса.
— Вы нездоровы, Нина, скажите откровенно, — спросил он, когда Нина снова вошла на балкон.
При этом вопросе, Клейтон страшился услышать утвердительный ответ.
— О, нет!.. Это пройдёт! Мне немного дурно! В это страшное время мы сделались так осторожны, что ори малейшем возбуждении какого-нибудь неприятного ощущения, в туже минуту прибегаем к лекарству. Я часто чувствовала эту слабость... Ничего,— пройдет.
Клейтон обнял стан Нины и устремил на нее свои взоры, в которых выражались и боязнь, и восхищение.
— Нива, вы кажетесь мне существом не здешнего мира, — сказал он, — и потому я хочу удержать вас, чтоб вы не улетели.
— Не думаете ли вы, что у меня есть крылья, которые я прячу, — спросила Нина, улыбаясь и весело глядя в лицо Клейтона.
— Именно так, — отвечал Клейтон, — но скажите, хорошо ли вы теперь себя чувствуете.
— Да... кажется... только... не лучше ли нам сесть. Я думаю, что слабость эта у меня — следствие беспрестанных душевных волнений.
Клейтон посадил ее на кушетку подле дверей и продолжал поддерживать ее, обняв её стан. Через несколько секунд Нина томно приникла головой к плечу Клейтона.
— Вы не здоровы, я это вижу, — сказал Клейтон, сильно встревоженный.
— Нет! — отвечала Нина, — я совершенно здорова, только чувствую какую-то усталость и слабость. Кажется, здесь становится холодно, — не правда ли, — сказала она, содрогаясь всем телом.
Клейтон, не говоря ни слова, перенес ее в гостиную и положил на диван. Потом он позвонил. Вошли Гарри и Мили.
— Возьми лошадь, и как можно скорее поезжай за доктором, сказал он, обращаясь к Гарри, когда последний вошел в комнату.