Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
Риивал не раз и не два спасал их на поле боя. Делился секретами выживания, войны. Каждый день испытывал их силу, волю, терпение и верность, присматривая будущих учеников. И вот час Посвящения и Испытания пришел. Теперь Богиня должна была сказать свое слово.
— Готов принять волю Темной госпожи? — Риивал остановился перед крепким белобрысым парнем, встретив истовый, полный веры взгляд.
Тот немедленно кивнул.
— Прими волю и благодать, Благословенной Ллос! — едва прозвучал последний звук, как шевелящийся паучий поток схлынул с дроу и в
Это и был момент истины, мгновение выбора. Будет благословение Ллос — хорошо, не будет — плохо… для тебя.
Человеческая фигура превратилась в огромный черный ком, поверхность которого находилась в непрерывном движении. Тысячи и тысячи крошечных паукообразных существ облепили каждый сантиметр человеческого тела, покрывая его многочисленными укусами.
— А-а-а-а, — откуда-то изнутри черной живой массы начал доноситься еле слышный жуткий стон. — А-а-а-а…
Стоявший рядом, дроу не шелохнулся. Древний ритуал нельзя прерывать не по своей, не по чужой воле. Соглашаясь на него, ты идешь до конца, чего бы это ни стоило.
— А-а-а-а…
Шевелившаяся масса несколько раз дернулась, шевеля бесформенными конечностями, и затихла. Через несколько ударов сердца живая черная масса схлынула, оставив лежать на земле неподвижное тело.
— Темная госпожа сказала свое сло… — начал было произносить риутальную фразу, Риивал вдруг замолчал. Ему показалось, что кажущееся бездыханным тело шевельнулось.
Напряженные взгляды в полной тишине скрестились на скрюченном теле. Казалось, перед ними было что-то неимоверно ценное.
Вдруг тело обмякло. Напряженные, плотно прижатые к телу конечности бессильно опали. Дернулась голова и послышался еле слышный голос:
— Госпожа…
Поднялись веки, открывая глаза с кровавыми прожилками.
— Прими мое служение…
Его мертвенно бледное лицо, покрытое бесчисленным множеством крошечных укусов, медленно наливалось цветом.
Уже не человек, но еще не дроу…
Глава 20
Испытание
Окраина станции Котельники
Раннее утро. Плотный туман шапкой сползал с верхушек деревьев, отступая под напором первых лучей восходящего солнца. Все меньше и меньше становились тени, предвещая скорую жару.
Из леса вышел мужчина с небольшим свертком под мышкой. Явно, гражданский: горбился, на плечах серый плащ, и ни намека на оружия.
— … Что это все было? — Гольцман остановился перевести дух. Облокотившись на ствол дерева, платком стал вытирать пот со лба. — Какое-то сумасшествие, черт побери, — всю дорогу назад он мучительно пытался разобраться в том, свидетелем чего стал этой ночью. Честно говоря, выходило не очень хорошо. Какая-то белиберда выходила. — Может гипноз?
Это были очень странные вещи. Целые потоки пауков, послушных воле человека. Люди, не боящиеся боли и без раздумий шагающие в костер. Совершенно невероятные
— А почему, собственно, гипноз, а не добрая воля? — он перехватил поудобнее котомку с мазями, которые ему дал сержант. Тяжелая, все время норовила выскользнуть из рук. — Ведь, сержант пообещал, что каждый из них не умрет, пока последний фашист топчет ногами землю.
Дико звучало. Как горстка бойцов сможет выжить в этой страшной мясорубке? Как они смогут противостоять этой коричневой орде, перед которой сдалась вся Европа? Только Гольцман, как и остальные бойцы, верил ему. Может наваждение, может нечто более глубинное было причиной.
— Нет, нет… это все не просто так.
Сразу же вспомнились слухи, которые гуляли в полку. Многие из них скорее напоминали сказки или похождения былинного героя, а некоторые истории из средневековья о вампирах и оборотнях. Взять хотя бы слух о том, как сержант в одиночку вырезал целую роту фашистов и вернулся без единой царапины. Или почему командиры его как старшего товарища слушают? Странно ведь.
— А его мази, которые безнадежных раненных на ноги ставят? — он еще сильнее прижал к груди котомку с травяными мазями. — А пауки, словно дрессированные? Как это все понять? Разве это нор…
И тут за его спиной хрустнула ветка. Гольцман обернулся и увидел двух красноармейцев.
— Вы? — конечно, их узнал. Оба ночью сидели у костра и о чем-то шептались с сержантом. — Напугали.
— Приказано проводить вас, товарищ Гольцман, — проговорил первый, плотный, словно весь налитой силой. Лицо невыразительное, каменное. Такой в один момент голову свернет, как куренку. Бойцы разошлись: один встал справа, другой — слева. — Время военное, не спокойное.
— Хорошо, хорошо. Приказано, значит, приказано.
Доктор обреченно кивнул, понимая, к чему все идет. Вообще, удивительно, что его отпустили после того разговора. По-хорошему, прямо там и должны были закопать. Как говориться, концы в воду, то есть в землю.
Странно, очень странно. Ведь, они договорились с тем сержантом. Пожали друг другу руки, а выходит, все без толку.
— Только уж здесь давайте. Там мои девочки увидят, напугаются. Им и так каждый день достается. А так пропал и пропал: может бомбой попали, может диверсанты застрелили…
Покорно обернулся. Плечи опустились. Сгорбился. Всем видом показывал: мол, давайте.
Гольцман сделал шаг, еще один и еще один, но так ничего и не последовало. Не выдержав ожидания [зачем мучить-то?], он развернулся.
— Товарищ Гольцман, мы уходим, — один из бойцов сделал к нему шаг, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. — Не забудь про уговор. Ты примечаешь раненных, у которых нет ни шанса выжить. Учитель же делает то, что обещал. Помни про договор.
Сказав это, боец шагнул назад. Кусты орешника сомкнулись за ним, словно никого здесь и не было. Следом так же исчез и второй, бросив напоследок на доктора внимательный взгляд. Не угрожал, не пугал, просто предупреждал.