Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
Риивал развернулся, и едва не уткнулся в дуло винтовки. Прямо перед ним стояли двое — тыкавший в него оружием, незнакомый угрюмый красноармеец и плотный командир с довольной ухмылкой на лице. Второго дроу тоже узнал — майор Фомин, бывший здесь на вроде Надзирающего на манер дроу. Искал крамолу и измену.
— Что глазами хлопаешь? Доигрался! Теперь за все с тебя спросим: и за вранье, и за антисоветские взгляды, и за нападение на старшего по званию… Что, не было, не знаешь о таком!? — расхохотался майор. — Не было — будет, не слышал — услышишь… Оружие? Прячешь? Я вашу сучью породу насквозь вижу. И положь эту, очнется
Только невдомек майору было, что не от страха трясся сержант, никак не от страха. Его обуревало совсем другое чувство — жажда убийства. Риивал поэтому и мелко подрагивал, что едва сдерживался от желания. Только открытое место и сдерживало его от последнего шага. Но кто об этом знает…
— Давай, вперёд, а накроет ещё, — майор вздрогнул от слишком близкого взрыва. — Стоим тут у всех на виду. Иди, иди. И без своих этих штучек! Это другим можешь мозги пудрить, фокусы-шмокусы показывать! Со мной такое не пройдет. Только рукой махну, рядовой Казин живо в тебе дырок наделает. Так ведь, Казин?
От угрюмого красноармейца донеслось что-то вроде угуканья. Немногословен, серьезен. Такой точно без каких-либо раздумий выстрелит.
— Все мне, как на духу выложишь…
Под это бурчание Риивал пошел по улице. Сделал потерянный вид: осунулся, поникли плечи. Сам же, зыркая глазами по сторонам, искал подходящее место.
— … Поди за шнапсом к немчуре ходил, по обозу шарился. А нам здесь сказки рассказываешь, какой герой…
Вот впереди показался еще один догорающий остов грузовика. Рядом дом с обрушившейся стеной, глядевший на них разворошенными внутренностями своих комнат. Пожалуй, самое подходящее место для него.
— … А с диверсантом тоже темная история. Мне шепнули, что ему в камере кишки выпустили. Уже не от подельника ли ты избавлялся? Для такого циркача, как ты, ведь ничего сложного. Чего молчишь? Смотри, пока до места дойдем, я тебе столько статей нарисую, — заржал майор, довольный своей шуткой, а может и не шуткой. — Ну?
Они уже почти дошли до грузовика. Риивал осторожно повел плечами, напряг связанные руки, ослабляя веревки. Сразу почувствовал, что в любое мгновение можно их сбросить. Дрянь оказался узел, детский.
— А вдруг ты, и правда, циркач?! — майор все никак не мог успокоиться. По довольному тону чувствовалось, что тот уже какие-то далеко идущие планы на него строил. Видно решил, из него настоящего предателя вылепить. — Всякие такие штучки знаешь, умеешь. Подожди-ка… — похоже, тому в голову пришла еще одна гениальная мысль, которую он тут же начал озвучивать. — А если ты японский шпион?! Нам же в управлении рассказывали, что их там специально всяким приемчикам обучают. Ах ты, су…
До коптящего дымом грузовика осталось всего ничего. Риивал уже приготовился действовать.
— Воздух! — заорал во весь голос боец, тыкая ему в спину винтовкой. — В укрытие!
Послышался нарастающий вой пикирующего бомбардировщика, заходящего со стороны солнца. Загрохотали пулеметные очереди, полосуя здания, дорогу. Первый взрыв рванул в десятке шагов от них, второй — чуть ближе
Глава 18
Больше врагов, больше чести
г. Борисов, расположение 17-ой танковой дивизии вермахта
Двухэтажное
Но сейчас бывший господский сад оглашали совсем другие звуки. Вместо цоканья копыт черных, как смоль, жеребцов и поскрипывания лакированных экипажей слышался металлический скрежет танков, тарахтение мотоциклетов с вестовыми и лающая немецкая речь. В Борисове дислоцировалась 17-ая танковая дивизия вермахта, в составе группы армий Центр наступавшая на Смоленск, а затем и Москву. После кровопролитного сражения у городка Сенно дивизия приводила перегруппировку полков и батальонов, довольно сильно потрепанных сильными ударами 3-ей танковой армией РККА.
— … Как говоришь там поживет твой батюшка, мой славный товарищ? — высокий сухопарый генерал-майор Вильгельм фон Тома, с удобством расположился в глубоком кресле. Напротив, точно в таком же кресле, расположился довольно молодой капитан с волевым лицом и едва заметными шрамами на щеках, выдававшим в нем страсть к фехтованию. — Надеюсь, он также бодр и весел, как и год назад.
Молодой офицер почтительно наклонил головой.
— Да, господин генерал-майор, слава Богу, батюшка бодр. По-прежнему, каждое утро ровно в семь часов он совершает свой продолжительный моцион по парку. Завершает прогулку традиционной чашечкой кофе в своей любимой беседке, читает свежую газету…
Генерал засмеялся, завистливо качая головой.
— Узнаю, старину Франца! Ха-ха! Никогда не изменяет своим привычкам. Помнится, в ту войну [первая мировая война] его именно поэтому и прозвали Железный Франц… Эх, мой мальчик, знал бы ты, как здесь мне не хватает его совета. Тут далеко не легкая прогулка, наподобие французской, как многие думают в Фатерлянде, — командир дивизии вздохнул и махнул рукой в сторону окна, из которого открывался вид на высокую колокольню из красного кирпича. — Русские дерутся ожесточенно, исступленно, как загнанные в уголь крысы. Когда не остается другого выхода, то пускают последний патрон себе в лоб или подрывают себя гранатой. И если на Западе мы могли себе позволить некоторые вольности и расхлябанность, то здесь приходится воевать по всем правилам. Эта война совсем другая… Да, другая война, мой мальчик…
Замолчав, генерал потянулся к небольшой фарфоровой чашке на столике рядом. Поднес к лицу и с наслаждением вдохнул горьковатый аромат кофе. Сразу был виден, настоящий ценитель настоящего кофе.
— Настоящий бразильский кофе из моих старых запасов. С проклятой блокадой этих лимонников такой находить все сложнее и сложнее…
Он сделал небольшой глоток, наслаждаясь вкусом. Даже прикрыл глаза при этом. Чувствовалось, эту чашку мог смаковать и смаковать, растягивая удовольствием. Но гость, сын его старого приятеля, похоже не обладал такой страстью к этому напитку, оттого и начал проявлять некоторое нетерпение.