Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
— Это был тот… Хитрый, притворялся мертвым, а потом верещал, как поросенок, — он вспомнил худого связиста, которого выкрал прямо из окопа, где тот спал. — Хотя нет… Это был походный алтарь… Не по правилам сделан.
Мысленно вновь вернулся к гекатомбе, которую устроил в ту ночь после немецкой атаки. Тогда все было сделано именно так, как писалось в священных Ведах. Риивал прекрасно помнил, как искал черные камни для ритуального круга, как особым образом складывал ветки, как орошал их кровью врагов. Чем не материнский алтарь?
— А Гудериан? — встрепенулся дроу, вспоминая пытки
Поморщившись, Риивал качнул головой. Ни одна из картин, что он себе представлял, не отозвалась у него внутри. Значит, все это было не правильно, не верно. Нужно было что-то другое.
— А если Она имела ввиду другое?
И тут его осенило.
— Если Она говорила про самую первую жертву? Про самую первую жертву, и не обязательно человеческую? Ведь, первый дроу принес в жертву не человека, а…
Он помнил, как во время празднования Дня Черной луны перед святилищем пели священные песни о зарождении жизни и появлении первого дроу. Там говорилось и о том, как их предок принес в жертву Темной госпоже огненную саламандру и тем заслужил великую милость Богини.
— Это была саламандра, а не человек, эльф или дварф! — одним движением он вскочил на ноги, понимая, что, наконец-то, нашел ответ. — Значит, материнский алтарь нужно искать не здесь.
Теперь-то он понимал, где был первоалтарь. Ведь, собственными руками его сделал за околицей своего дома на вторую ночь, как оказался в этом мире. Это был неказистый круг из неровных камней, что в избытке валялись вдоль поля. Он тогда старался выбрать что-то ровное, округлое, но и выбирать-то было не из чего.
— Да, это он… первый алтарь этого мира… и первая жертва… обычный заяц.
Выходит, Богиня хотела его возвращения туда, откуда все и началось.
— Мне нужно обратно.
Дроу выбрался из грязи и пошел в свою землянку. Его ждала долгая дорогу домой, правда, ему еще не было понятно, как это у него получится.
— Вот только, как…
Если бы это было случилось еще месяц назад, то он и минуты бы не колебался. Добрался бы до оврага, а оттуда до леса рукой подать. В лесу же его никто не найдет.
— Нельзя…
Но теперь все изменилось. Он уже не один в этом мире. По всем законам своего мира и народа дроу Риивал стал основателем нового рода, за всех членов которого в ответе. Глава рода не может поступить безрассудно, как сопливый юнец, у которого в голове гуляет ветер.
— Тогда как?
Парень замер у входа в свою землянку, не понимая, как ему теперь поступить. Бросить все и бежать он поступить не мог. Остаться здесь и ждать другого удобного момента тоже не мог. Ведь, Богиня не любит промедления.
Долго он так стоял. Грязь на лице, теле уже стала подсыхать, превращая его в самого настоящего сказочного лешего.
В какой-то момент его внимание привлек шум. В ночной тишине, особенно у реки, любые звуки разносятся очень и очень далеко.
— Кого еще ночью носит? — заинтересованно повел носом дроу, медленно вытягивая нож и рукава. —
Но оказалось это был вестовой из штаба полка. Риивал разочарованно фыркнул, когда понял это. Нож так же быстро и незаметно исчез, как и появился.
— Товарищ сержант?! — вестовой замахал руками еще у поворота траншеи. Похоже, узнал. — Товарищ сер… Ой!
Приблизившись, боец, лопоухий парнишка неполных девятнадцати лет, чуть назад не рванул от неожиданности. Темная фигура, так похожая издалека на сержанта Биктякова, оказалась каким-то перемазанным в грязи и тине страшилищем. Весь черный, глаза сверкают, зубы клацают. Со страха даже за винтовку схватился, судорожно пытаясь передернуть затвор.
— Стой, стой. Я это, сержант Биктяков, — Риивал крепко схватился за ствол винтовки, отводя его в сторону от себя. Этот желторотый сопляк с перепугу мог случайно и стрельнуть. — Чего надо?
— Вас… Вас это того… — сразу вестовой и ответить нормально не смог. — Товарищ полковник к себе кличут. Быстро говорят нужно.
В штабной землянке сидели двое — сам комполка и начальник особого отдела молодой капитан. Полковник Захаров склонился над картой, намечая на ней место для новой линии обороны. Глупо было думать, что на это месте они надолго удержатся. Слишком уж большая сила перла на них. И когда полк дрогнет (а это обязательно рано или поздно случится), то запасные позиции очень пригодятся.
Особист, что-то писавший на другом краю стола, выпрямился.
— Сергей Александрович, готово. Документы на него я оформил.
— Это хорошо, очень хорошо.
Захаров поднял голову и начал складывать карту. Оказалось, что под ней лежали две награды с наградными документами.
— Думаешь, сработает наша задумка?
Особист посмотрел на комполка и неуверенно кивнул. Значит, не особо уверен.
— Посмотрим.
Честно говоря, эти награды стали хорошим поводом, чтобы встретится с сержантом Биктяковым и обговорить один непростой вопрос. Чуял Захаров нутром, что никто ему, простому полковнику, такого разведчика не оставит. Вчера, когда награды забирал, ему уже намекнули, чтобы искал другого командира на должность командира разведвзвода. Мол, сержанта заберут во фронтовую разведку. Дадут сразу младшего лейтенанта, еще одну медаль, и сам, как миленький, побежит.
Ни как Захаров такого кадра не хотел лишаться. Чего греха таить, столь малыми потерями в последних боях полк был обязан именно этому сержанту — его разведывательным данным, его ночным рейдам. За последнюю неделю боев его взвод ни одной ночи не провел в расположении полка. Под утро приходили с рейда, выгружали троих — четверых «языков» с серебряными погонами, загружались продуктами, боеприпасами и в ночь снова уходили. Вот поэтому полковник с новым начальником особого отдела и придумали такого кадра во внеочередной отпуск отправить, так сказать, поощрить за подвиги. А там, глядишь, про него и забудут.