Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой
Шрифт:
На этот раз они сидят не друг против друга. И Паула внезапно замечает, что из-за своего маленького роста — он ниже ее — советник все время упорно глядит ей на нос, чтобы не возникло впечатления, будто он смотрит на нее снизу вверх.
Обер-бургомистр, разумеется, сам вручил юбилярше корзину цветов.
Очень жаль, говорит он, но ваш визит туда произвел не настолько благоприятное впечатление, чтобы вас приняли безоговорочно.
Один вопросительный взгляд на Фельсман-шу — и та с готовностью подает ему нужный лингафонный курс.
Уже
Читательский формуляр ему заполнять не надо.
Сыро, потому что здесь никогда как следует не топили, холодно — на улице дождь. Феликс — среди ореховой мебели, в окружении которой прошло детство Паулы. Вещи разномастные — достались по наследству от родных.
Детскую она делила с сестрой. Теперь на сестриной кровати будет спать Феликс. В детстве, говорит Паула, я в эту пору помогала на току. Мякинная пыль проникала всюду, лезла в рот, в нос, в глаза, в уши. Потом участок сдали в аренду и в конце концов продали.
Феликс изучает себя в зеркальце, которое Паула когда-то давно повесила над изголовьем своей кровати.
Не думаю, чтобы мои родители приняли тебя сердечнее. Может, разве что церемоннее.
Она никогда не водила в дом парней. Не звала к себе подруг. На прощальном бале в танцклассе встретилась с партнером у входа в зал. А теперь вот привела Феликса в эту мансарду, в эти четыре стены, где умерла бабушка. В погожие летние дни старушку выносили на крыльцо, она грелась на солнышке и мурлыкала свои собственные, никем не записанные песни.
Прямо как оттепель среди зимы, а ведь на самом деле должно быть лето!
Нет, привезти Феликса без всякого предупреждения — это не в ее характере.
На бабушкиной кровати спала сестра, на дедовой — Паула. Дед умер еще раньше. Что ж, смерть — дело житейское. Вот и мебель никто не меняет. Просто дети перебираются из родительской спальни наверх, под крышу. Мертвые здесь не расстаются с живыми… Все как раньше — те же пестрые обои, те же старые пестрые занавески.
Неожиданно Паула — впервые не взвешивая каждое слово — рассказывает Феликсу обо всем, что ей сейчас вспоминается. Снимает с полки свое детство.
Феликс слушает, не двигаясь с места. Паула даже в лице переменилась. И сердце спешит, быстро гонит кровь к голове, вроде как у Фельсманши.
Сядь, велит ему Паула. Дощатые половицы пружинят под ее ногами. Матиас тоже выглядел здесь грузным и широким.
В этой комнате всегда было тесно, говорит Паула, тут я бродила ночами по голой равнине, зная, что конца моему странствию не будет, хотя мечтала только об одном — прийти к цели.
Мать суетится возле дочери, заваривает кофе. Окно полуоткрыто, трава в лугах густозеленая от влаги. На завтрак будет пирог, тот самый, что вчера сидел в духовке.
Феликс спит, сказала Паула, войдя в кухню.
Она села
Думаешь, он тебе подходит? — наконец спрашивает она.
Брат стоит у раковины, сунув голову под кран, хотя спокойно мог бы умыться в ванной. Его спина, плечи, руки — все это так знакомо.
Вот Матиас натягивает белую майку и тоже садится к столу, от него кисловато пахнет мокрыми волосами и пивным солодом, что выходит наружу вместе с потом.
Нет, говорит он, для семейной жизни наша Паула давно уже не годится. Тем более для жизни с парнем, у которого в голове сплошной туман. И если хочешь знать, он тоскует по дому, чертовски тоскует. Поверь, меня тут не обманешь.
Ты надолго сюда? — спрашивает Паула.
Сюда?
Домой, уточняет она, глядя, как брат окунает в кофе пирог.
Оставь мальчика в покое, внезапно говорит мать, вечно ты подзуживаешь его уйти.
Она сняла руки со стола и скрестила их на груди, обхватив локти ладонями.
Обычно, внушает себе Паула, библиотекарям не снятся крепостные сооружения.
Им бы, скорее, пристало видеть в кошмарах сокращение бюджета или порчу книг.
Ничего подобного Пауле в жизни не снилось.
Столь же нелепа и мысль о том, будто из-за книг, которыми она уставила муниципальные полки, ее станут преследовать, устроят на нее облаву. Загонят в угол пулеметами и слезоточивым газом: дескать, серьезная опасность. Увидев направленное на себя оружие, она тотчас притихнет, как мышка. Вдруг какой-нибудь слабонервный вообразит сдуру, что надо защищаться, возьмет ее на мушку да ненароком спустит курок, как в кино.
В конце концов она оказалась права: облава действительно была учебная.
От жары в этом году даже воспоминания не осталось. Паула вешает в гардеробе мокрый плащ. Среди дня Фельсманша нет-нет да и заглянет туда: как бы чего не унесли.
На столе — вчерашняя работа. Сверху записка из муниципалитета. О передвижке ни гугу. Обер-бургомистр шлет ей привет и предлагает приурочить открытие фонотеки к началу больших школьных каникул — назначить День открытых дверей и ознакомить граждан с новшеством.
Паула звонит ему, но не застает: он где-то на важном совещании, трубку снимает секретарша. Да, она слышала о затее с передвижной библиотекой… Нет, подробности ей неизвестны. А вот Дню открытых дверей шеф придает весьма большое значение.
Надо бы это обсудить, говорит Паула.
Текст афиши, продолжает секретарша, уже готов, лежит на столе. Хотите, прочту?
К сожалению, в ближайшие дни он никак не сможет принять вас, очень занят. Вот если Паула оставит записку…
Обеденный перерыв Паула обыкновенно проводит среди книг. Феликс взял за правило готовить по вечерам. Поэтому днем только йогурт и фрукты.