Шрифт:
========== Часть 1 ==========
POV Фиры
Я была в расстройстве: он опять сломался! Уже вечерело, начинало смеркаться. Денег на ремонт всё равно нет. Зарплата ещё не скоро, а я с прошлой получки поиздержалась: обновила свой гардероб. Ладно, пока на общественном транспорте покатаюсь или пешком побегаю – полезно. Зато, красивая!
Пока совсем не стемнело, попросила незнакомого человека отбуксировать моего Масика (так я любовно его называю) в гараж. И мой несчастный вид, видимо, должным образом подействовал на пожилого дородного мужичка.
Я промолчала, чтобы не нагрубить доброму человеку. Осталась при своём мнении. Папа тоже говорит, что пора уже задуматься над приобретением нового авто. Да как же я могу променять своего родного Масика?! За пять лет он для меня уже стал родным…
Старенький «Москвич», подарок папы на мой день рождения. Буквально за месяц до этого я получила права на вождение. И, мой любимый папа, зная мою страсть к старым автомобилям, где-то нашёл это чудо. Я как увидела, сразу влюбилась! Перекрашенный в нежно - бирюзовый цвет, автомобиль был как новенький, сиял на солнышке своими крепкими боками. Масик, от слова «мАсквич». Неправильно, конечно, но, я так хочу! С тех пор мы с ним были - не разлей вода.
Тот год для меня был очень удачным, как я считала. Я, довольно прилично окончив институт, сразу же устроилась на работу в небольшую, но надёжную контору. Зарплату мне, как новичку, предложили вполне достойную, со временем обещали неплохую карьеру. Начальница была тётка незлобивая. В общем, я была полна радужных планов на будущее.
Первые три года прошли без особых проблем. Потом мой Масик стал капризничать: барахлил и ломался в самый неподходящий момент. Я вздыхала: у него таки почтенный для авто возраст – он примерно папин ровесник. Мама недоумевала:
« Фира, доченька, когда ты, наконец, избавишься от этого хлама?» - и тоже советовала купить что-то более современное, даже обещая помочь с выплатой по кредиту.
Но, я была упряма: «Нет! Я его не брошу!»
Фира - странное имечко, скажете? Глафира. Так назвала меня моя (уже покойная) бабушка. Я, вообще-то, его не стесняюсь. Люди удивляются, услышав такое старинное имя. Да я и сама считаю, что родилась не в то время и не в том месте. Лет двести назад бы мне родиться! Нет, я конечно, всё понимаю. Вроде, не идиотка. Но, простодушно и наивно продолжаю верить в людей. Стараюсь находить в них хорошее. Старомодные у меня понятия о долге, о чести, о призвании человека. Потому - одна. Уже ошиблась. Не хочу больше об этом! Да, теперь почему-то я больше доверяю собакам – они не предадут.
Ой, пока я возилась в гараже, уже стемнело! Я открыла дверь и остолбенела: на улице дул пронизывающий ветер, была вьюга. Стало очень холодно. А я в джинсиках и тонкой куртке! До остановки далековато. Да и кто знает, сколько стоять придётся? Я поёжилась, накинула капюшон на шапочку, чтоб было теплее. Гараж закрыла, собралась идти. Вдруг услышала обрывок громкого разговора. За моим, шёл ряд других гаражей. Оттуда и был слышен очень резкий, неприятный разговор. Я невольно прислушалась. Порывом ветра уносило слова, я слышала только обрывки фраз. Говорили двое. Вернее, один. Он уничижительным , презрительным тоном бросал другому в лицо такие слова, от которых жить не хотелось.
Однако, до моих ушей донёсся странный звук: то ли плач, то ли стон, переходящий в протяжный вой. Собака! Может, она голодная? В кармане моей куртки почти всегда есть небольшой пакетик с печеньками для перекуса. Вот и сейчас там были очень вкусные крекеры. Где-то там воет большая собака. Ей надо помочь! Я, увязая в снегу выше щиколотки, рванулась на голос…
Собаки не было. Был … человек. Мужчина в черном пальто полусидел-полулежал на снегу. Снег вокруг примят и затоптан. Кое-где на этом снегу темными пятнами выделялись пятна крови. Наверное, была драка. Человек прикрывал лицо рукой.
Я подбежала к нему:
– Мужчина, Вам плохо?
Он, не убирая руку от лица, простонал:
– Уйди!
Ну, уж нет! Когда меня гонят, я непременно хочу остаться! Задавшись идеей: узнать, что же всё-таки произошло, я продолжала стоять рядом. Человеку в чёрном пальто это не понравилось.
– Не слышишь?! Вон пошла! – срывающимся голосом рявкнул мне он.
– Я хочу Вам помочь! Вижу, ведь, что Вам плохо!
Он оторвал руку от лица, одновременно вытирая его:
– Да, уйдешь ты, наконец! – его огромные чёрные глаза чуть не прожгли меня насквозь.
Ой, мамочки! У него же всё лицо разбито! – я присела на корточки, рассматривая его залитое кровью лицо.
– Нет, не уйду! Я просто хочу помочь, не отказывайтесь, пожалуйста.
В нагрудном кармане курточки у меня был носовой платочек. Я достала его, протянула:
– Возьмите! Промокните кровь. Не бойтесь, он чистый.
Мужчина усмехнулся, и тут же поморщился от боли, прижал платок к лицу. С трудом сказал:
– Кто боится-то? – он стёр потёки крови со лба, с переносицы, с разбитой губы. Хотел отдать мне платок обратно, но спохватился, засунул его себе в карман, мрачно кивнул:
– Всё, свободна! Можешь идти, - он попытался подняться.
– Погодите! А раны обработать? У меня аптечка здесь недалеко, - я, сломя голову, бросилась обратно к своему гаражу, притащила аптечку.
Пока я бегала, он уже поднялся. Шатающейся походкой направлялся к своей машине, потом, не доходя буквально шага до неё, замер на месте, схватившись за сердце. Попытался опереться о машину, но чуть не упал. Я, выпустив из рук аптечку, едва успела подскочить, вцепилась в него сзади, с большим трудом удержала от падения. Мы качнулись вперёд. Его машина была рядом. Он, превозмогая боль, таки опёрся рукой о крышу. Я продолжала его придерживать сбоку.
– Что, сердце? – спросила я, тревожно заглядывая ему в помутневшие глаза. Он стиснув зубы, тихо сказал :
– Не знаю, наверное. Слева кольнуло сильно и сейчас давит. И голова раскалывается.
Водительская дверь была приоткрыта. Я распахнула дверцу, зацепив носком своего ботильона. Мужчина уцепился за сиденье, потихоньку продвигаясь к нему. Я помогла ему забраться в машину. Он тяжело, надсадно дышал.
Я ломанулась к аптечке, схватила её. Подошла к его машине, дёрнула пассажирскую дверь, уселась рядом с ним. Открыла аптечку, нашла нитроглицерин, потом сильный анальгетик, сунула ему: