Другая жизнь. Назад в СССР
Шрифт:
— На какую рифму? Странный ты какой-то, Мишка.
Я отмахнулся.
— Проценты накрутили?
— А-а-а! Пока не отдам? Пытались, да. Но были у меня бабки. Сразу и рассчитался.
— Не, Валера. Твоим телохранителем я не буду. И всё. Вали давай. Мне уроки учить надо.
Валерка ещё какое-то время покачал меня, но, поняв, что я непоколебим и начинаю постепенно закипать — испарился.
— Надо же какой шёлковый становится человек, если ему хорошенько впороть?! — мелькнула философская мысль. — И ухмылочка куда-то делась. Не исчезла совсем, но, как-то, размазалась по лицу.
На
Потом я поотрабатывал на Сашке — он был тяжелее Игоря — броски. Кауфманы приставали ко мне показать им «те» приёмчики, но я, косясь на тренера, только кривился и посылал их «в сад».
— Идите, — говорю, — в сад.
Закончил я тренировку хорошей тяжелоатлетической заминкой с гантелями и штангой. Покачал спину, поподтягивался с грузами, поприседал со штангой.
Когда я после душа переодевался, в раздевалку вошёл тренер и как всегда, немного шепелявя, как Брежнев, он даже чем-то был похож на Леонида Ильича — у него была челюстная травма во время Отечественной войны — сказал:
— Вижу, сказали тебе про поездку, Миша. И ты, вроде как сегодня старался. Но… Отец твой звонил мне сюда днём…
Тренер посмотрел на меня, а у меня мелькнула мысль:
— Не верит он в меня. Отец в меня не верит. Надо же было мне дожить до такого! Что же я за человек-то такой в его глазах? Что он про меня думает?
— Сомневается он в тебе.
— Это крындец, — подумал я. — И как теперь с таким жить? Как жить, когда отец во мне сомневается? Хотя? А что я из себя представляю на сегодняшний день? В голове ветер, в жопе дым… Как говорила бабушка про тётку. Не мне говорила, но я слышал.
— Папа, как всегда, категоричен, — сказал я. — Для него лучше, как бы кого не обидеть и не подвести. Вот он и опасается, что я облажаюсь на соревновании.
— Не-е-е-т… — остановил меня рукой тренер. — Он не этого опасается. Он опасается, что ты не выложишься до последнего. Ты же ко всему относишься спустя рукава.
— Я бы сказал по-другому: «на отъ*бись», — подумал я. — И ведь они правы. Именно так я и относился ко всему сильно не утруждая себя по жизни ни в чём. Сука! Стыдно-то как. Отец у меня другой. И братья у него мужики настоящие, работящие. И братья мои двоюродные… А я какой-то… Да-а-а. Это фенита ля комедия. Момент истины. Мля…
— Что молчишь? — спросил тренер.
— Вы же всё равно уже приняли решение, — дёрнул я плечами. — А про себя могу сказать одно. Я приложу максимум усилий, чтобы оправдать оказанное мне доверие.
— Ну, хорошо, Миша. Я на тебя надеюсь, — сказал Георгий Григорьевич и вышел из раздевалки.
А я сел на скамейку и заплакал.
Глава 7
По дороге домой — я пошёл пешком — мне
Иногда я начинал снова плакать. Мне было жалко себя и я… В этот момент я ненавидел отца.
— Неужели я смог бы сказать чужому мне человеку, что мой сын может тебя подвести, поэтому ты с ним не водись. Да, однозначно не сказал бы я так про своего сына. Если бы он не был преступником. Но ведь я не был преступником! Зачем меня так?!
Я «поковырял» своё будущие предоставленное мне кем-то, и не увидел ничего подобного тому, что случилось сегодня. Не увидел, но не факт, что его не было. В смысле, не было его звонка тренеру и разговора с ним обо мне. Тогда просто не знал почти до последнего, что еду на соревнования. Я и не прилагал никаких усилий, поэтому. Это я сейчас заранее знал, что поеду, а потому пришёл на тренировку, а тогда я только за месяц до поездки и появился в спортзале. Поэтому совсем е факт, что этого разговора не было и в той мое жизни, только я о нём не знал. Затёрся он в голове у тренера. Или некого ему было брать, действительно.
Сейчас-то он зачем сказал. Ему нужно, чтобы я разозлился на всех: на отца, на него и на себя и выложился по максимуму. А тогда? Сказал бы он мне такое за месяц до поездки, да и послал бы я их всех куда подальше с этой поездкой. И может быть, вообще бы самбо забросил. А может и чего похуже бы сделал.
— А сейчас? — спросил я себя. — Что сейчас останавливает? Сделать чего похуже… Как жить то после такого?
Тут «старая» память подсказала, что ведь был подобный эпизод и в той жизни. Или в будущем, черт бы его побрал! И, может быть, ещё и пострашнее этого.
Отец, как оказалось, отговаривал мою жену за меня выходить замуж, предупреждая её, что у меня тот ещё характер.
— Ни хрена себе, — сказал я. — Это что же такое? Это же как я мог ему насолить в этой жизни, что он вот так со мной? И ведь совсем не скажешь, чтобы он ко мне плохо относился. Да и я то же. Было дело, когда он пришёл с рейса а я забыковал. Просто я уже вырос, а он пытался меня поучить ремнём. Вот и нашла коса на камень. Так ведь это потом прошло. Сейчас-то мы с ним нормально… Я не «быкую». Он обиделся так на меня, что ли? Что я встал в «позу» и не дал себя бить?
Да-а-а… Они все обидчивые и память у них хорошая, как-то сказала мне мама. Тогда, да-а-а… Может быть и обиделся, что я ему не подчинился. Обида на всю жизнь. Но вел я себя тогда с ним отвратно, это точно. Простил бы я своего сына за такое ко мне отношение? Осадочек бы, конечно, остался.
Вот так вот, Мишка. Вот, оказывается, для чего тебе будущее раскрыли. А для чего? Да чтобы ты выровнял отношение с отцом, дулила. Чтобы ты хотя бы извинился перед ним и изменился немного. Хотя… Жизнь, вроде, прожил нормальную, детей вырастил, жену не бросил и она меня тоже. Дети, внуки уважают…