Другая жизнь. Назад в СССР
Шрифт:
— Что за «ночная лига». Звучит жутковато.
— А! Потом полистаешь мою память. Долго рассказывать. А в футбол мы еще студентами играли. Были у нас там энтузиасты, да и наша сборная СССР тогда неплохо играла. Так что может быть и футбол у тебя улучшится. Только всё равно надо шевелить теми мышцами, которые задействованы в данном виде спорта. Вот, как с хоккеем. Я сам удивлён.
— Ну, да всё лучше и лучше.
— Я потом неплохо двигался и с шайбой, и без шайбы. Каратэ и самбо выручало везде. Падения, кувырки. Это наше всё. И травм у меня по жизни было очень мало.
— Шелест, ты что тут катаешься?
Это а меня обратил внимание наш физрук, Анатолий Иванович.
— А двигаешься ты неплохо, — продолжил он. — Я бы сказал, очень уверенно. Коньки вот у тебя… Не очень коньки. Сегодня, кстати, у нас тут в коробке тренировка будет помнишь?
— Помню, Анатолий Иванович. Вот и вспоминаю детство. Давно не катался.
— Странно. Я вроде видел тебя недавно тут. И да. Ты катался гораздо хуже, чем сейчас. Уже половина восьмого, имей ввиду.
— Понял! Спасибо!
Дома я быстро принял душ, закинул в себя яичницу на сале из трёх яиц с хлебом, а потом сытый и, отчего-то, довольный, побежал в школу.
Геометрия прошла штатно. По ней меня не мучали, а вот на алгебре Людмила Давыдовна на мне оторвалась. Но я вчера именно зубрил, а поэтому все параграфы рассказал, как из пулемёта. Плюс решил пару задач.
— И что, скажешь и теперь, что ничего не понял?
— Людмила Давыдовна, а можно не отвечать на ваш вопрос? Боюсь что мой ответ вам не понравится.
Класс сначала моей речи притих, а потом самые смелые стали подхихикивать, а остальные зажав рот издавали странные звуки.
— Хамишь, Шелест. — улыбаясь спросила математичка.
— Да ни Боже мой, Людмила Давыдовна.
Тут класс не выдержал и грохнул от смеха. Прыснула, зажав губы и математичка.
— Ты меня убьёшь, Шелест. Или я тебя. Садись от греха-а-ха-ха-ха.
Её буквально скрутило от смеха и она смеялась долго. Ржали как лошади все. Только я стоял и ничего не понимал. И это «убивало» смеющихся ещё больше.
Глава 8
Я и раньше замечал, что если даже просто читать то, что надо заучить, то хоть что-то в голове остаётся и на тройку ответить можно. А если ещё и позубрить немного, то хорошистом станешь однозначно. Так уж рассчитаны были учебники. На средний, а не на высший ум. Я до третьего класса получал по математике тройки. Потом поднапрягся с помощью родительского ремня и всевозможных угроз, и в четвёртом классе задачки и примеры «от зубов отскакивали». Так было до восьмого класса, потом мне стало скучно, и я скатился на тройки. Я везде искал развлечение, и математика была одним из них. Забавно было видеть, как ученики пыжатся и тужатся. Тщеславие… Но оно меня никогда не прельщало. И это моя, в некотором роде, беда. Не у меня тщеславия, а значит нет азарта всех перегнать. Или, вернее, быстро проходит. Надоедает. Пару партий в бильярд выиграю и всё. Скучно… Такая вот беда… Да…
Так и с английским было. Пока не найду ещё какой-то стимул, остываю к занятию. Будь то развлечение, или работа. Единственное, чему я никогда не изменял, это каратэ. Но в нём нет предела совершенству.
Поэтому я себя стал заставлять «тупо» зубрить.
Кстати, на физкультуре сегодня не произошло ничего сверх ордиинарного, кроме того,
Так вот он после очередного нашего «клинча», а он хоть здесь меня пытался «обставить», сидя на жопе сказал:
— Ты и впрямь, Шелест, прибурел. Когда играть научился?
— Да и не умею я играть, — сказал я. — Я в защите, а ты в нападении.
— Никто из них меня не остановит, а ты не пускаешь, как так? Ведь мы проигрываем, а я никогда в хоккей не проигрывал.
Я подал ему руку, он её принял и, оперевшись в мой конёк своим, поднялся.
Так вот, зубрю я себе зубрю и вдруг думаю, что ведь если Валерку раскрутить и потрясти, как Буратино, то ведь с него и деньги стрясти можно. За физическую охрану. Мой визави, то есть, я в будущем, этим и занимался на пенсии, работая в охранном агентстве инструктором по рукопашному бою, самбо. Огнестрелом он, естественно, тоже владел, но не преподавал. Были специалисты этого искусства и покруче него. А на пенсию он уходил из милиции. Во куда меня, оказывается занесло. Никогда бы не подумал, что стану ментом.
Мысль промелькнула, но не погасла, а торчала занозой и мешала зубрить. Тогда я сам себе сказал, согласен, будем качать тему охранника, и мысль, как красный сигнал светофора, погасла, позволив полностью отдаться зубрёжке. Валерку я увидел на катке вечером. Он гонял шайбу один против пятерых, а на воротах у него стоял кто-то из нашей «мелкоты». Не беря коньков, чтобы не превращать разговор в соревнование, я вышел на улицу.
— Есть разговор, — сказал я, когда он, увидев меня, подкатился к ботику.
— Хм. Разговор. Надевай коньки, поговорим.
— Я без коньков.
— Хм. Ну, говори.
— Сколько платить будешь, если я с тобой ходить буду?
— В смысле, платить? Охренел?!
Валерка не мог стоять на месте и постоянно елозил на коньках из стороны в сторону, снимая остроотточенными лезвиями со льда стружку.
— Да, постой ты хоть немного. Что ты ёрзаешь, как обосравшаяся обезьяна по ветке?
Валерка вскинул на меня удивлённые глаза и, выпятив нижнюю губу, нахмурился.
— Даже и не думай начать драку. Пожалеешь сильно. Нет у тебя против меня шансов, — сказал я, хотя сам в этом сильно сомневался. Боец из меня пока был никакой. Не проросли во мне будущие навыки. Я пробовал сегодня двигаться, а не просто красиво стоять, и получалось так коряво, что мой внутренний голос сказал:
— Пока и не рассчитывай. Тебе сейчас ближе бокс. Помаши руками перед зеркалом. Вот я и махал в течение дня, давая передышки глазам и слушая записанное. Удобная практика, кстати, записывать то, что учишь, на магнитофон. Читаешь — учишь, и потом слушаешь — учишь. Удобно. И перед сном можно послушать. Тоже польза. Даже двойная. Засыпается лучше. Ха-ха…