Другие миры (сборник)

Риордан Рик

– Все пребывает в равновесии. Чтобы сгладить жестокость жизни, уравновесить ее бесчеловечность, разум погружается в себя и ищет то, что ему приятно созерцать, на чем можно отдохнуть.

– Но от этого жизнь не становится человечнее! – Сим ударил рукой по каменному полу, потом еще раз и еще. – Ненавижу! Сны говорят, что на свете есть что-то лучшее, но у нас это отняли! Почему нельзя, чтоб мы жили бездумно, почему нельзя не знать? Почему мы не можем жить и умирать, не ведая, что все это ненормально, –

и не страдая?

Воздух с хрипом прокладывал себе путь наружу, сквозь сведенные, сухие губы.

– Во всем есть свой смысл, – отвечала ему День. – Такое положение дел дает нам цель, заставляет работать, думать, искать выход.

Глаза его полыхали жаркими изумрудами на белом лице.

– Я шел по зеленому холму, – сказал он, – и мир был такой медленный…

– По тому же холму, где шла я час назад?

– Откуда мне знать? Возможно. Сон был лучше реальности, – Сим снова посмотрел внутрь. – Я видел людей, и, представь, они не ели.

– И не разговаривали?

– И не разговаривали. А мы все время жрем, все время болтаем. А иногда, представляешь, люди из сна просто сидели, развалившись, или даже лежали – с закрытыми глазами и совершенно неподвижно.

День смотрела на него, и тут случилось ужасное. Он ясно увидел, как ее лицо темнеет, бежит морщинами, как старость мнет его в кулаке. Волосы на висках побелели, глаза превратились в изглаженные временем монетки, запутавшиеся в паутине ресниц. Зубы утонули во рту, пальцы заскорузлыми веточками повисли на иссохших запястьях. Время пожрало ее красоту и развеяло по ветру. И тогда он схватил День и закричал, увидав, как его собственные руки разъедает старость, – и захлебнулся рыданием.

– Сим, что случилось?!

Слюна у него во рту высохла от вкуса этих слов:

– Еще только пять дней…

– Ученые…

Сим замер. Кто это сказал?

А высокий мужчина в полумраке продолжал:

– Ученые, ввергнувшие нас в этот мир, уже потратили зря тысячи жизней и дней. Все бесполезно. Терпите Ученых, но не тратьте на них ни секунды вашего времени. Мы живем только раз, запомните это.

Но где же искать этих ненавистных Ученых? Учеба и Время Разговоров сделали свое дело – теперь Сим был, наконец, готов отправиться к ним. Теперь он знал достаточно, чтобы вступить в битву – за свободу, за далекий корабль!

– Сим, ты куда?

Но Сима рядом уже не было, и эхо его шагов замерло где-то в лабиринте каменных коридоров.

* * *

Полночи прошло впустую. Дюжина тупиков – и ничего. Много раз на Сима нападали обезумевшие молодые мужчины, жаждавшие заполучить его жизненную силу. Их безумные речи еще долго разносились эхом по коридорам. Царапины от их голодных когтей покрывали все тело Сима.

Но все-таки он нашел то, что искал.

В небольшом базальтовом гроте глубоко в теле горы ютилось с полдюжины человек. На столе перед ними лежали разные предметы –

совсем незнакомые, но от одного их вида струны Симовой души так и запели.

Ученые работали в группах: старики занимались каким-то важным делом, молодые учились и задавали вопросы. На полу сидело трое детей. Так выглядела наука: каждые восемь дней над любой исследовательской задачей работала уже совершенно новая группа людей. Но, увы, объем проделанной работы никуда не годился. Ученые старели и падали замертво, едва вступив в самый творческий период жизни – и составлял он от силы часов двенадцать от общей ее продолжительности. Три четверти своего срока они овладевали премудростью, затем приступали к работе, и вот, не успел оглянуться – уже дряхлость, безумие, смерть!

Сим вошел; Ученые повернулись к нему.

– Только не говорите мне, что у нас доброволец! – воскликнул самый старый из них.

– Не верю, – проворчал другой, помоложе. – Гоните его прочь. Это наверняка один из тех, драчунов.

– Нет-нет, – возразил старый и двинулся, шаркая босыми ногами, навстречу Симу. – Входи, мальчик, входи.

У него были добрые глаза – медленные глаза, совсем не такие, как у торопливых обитателей верхних пещер. Серые и очень спокойные.

– Чего тебе надобно, малыш?

Сим помолчал, понурив голову, не умея встретить этот мирный, ласковый взгляд.

– Я хочу жить, – прошептал он.

Старик тихонько рассмеялся и положил руку ему на плечо.

– Ты что, представитель какого-нибудь нового вида? Или ты заболел? – вопросил он Сима лишь наполовину серьезно. – Почему не бежишь играть? Почему не готовишься к поре любви, брака и детей? Ты разве не знаешь, что завтра к вечеру будешь уже почти зрелым мужчиной? Разве не понимаешь, что жизнь слишком коротка и негоже тратить ее на глупости?

Он умолк.

Пока он говорил, Сим жадно оглядывал пещеру.

– Разве не здесь мне место? – сказал он, уставившись на поблескивавшие на столе инструменты.

– Конечно, нет! Никому здесь не место! – сурово молвил старик. – Но это просто чудо, что ты пришел. У нас не было добровольцев из простых людей уже тысячу дней! Нам пришлось выводить своих собственных ученых, микроскопическую популяцию. Ты только пересчитай нас – шестеро! Шесть человек и трое детей. Разве не легион имя нам?

Старик сплюнул на каменный пол.

– Мы просим себе добровольцев, а люди орут: «Другого себе поищите!» и «Нам недосуг!». Знаешь, почему они так отвечают?

– Нет, – Сим даже вздрогнул.

– Потому что они заняты только собой. Да, они хотели бы жить подольше, но прекрасно понимают одну простую вещь: что бы они ни делали, их собственную жизнь это не продлит ни на мгновенье. Возможно, какие-то их будущие потомки проживут дольше – но они не готовы пожертвовать ради этого своей любовью и скоротечной юностью, ни единым восходом или закатом!