Другие правила

Аристова Валерия

С отъездом Филиппа Валери вдруг оттаяла. Уже вечером она была весела и радостна, будто проводила не любимого брата, а строгого отца. Она посадила Катрин за фортепиано и устроила танцы, танцуя то с Жаком, то с доном Хуаном, пока дон Хуан не возмутился и не предложил Катрин тоже танцевать.

— Нельзя использовать вашу кузину, как музыканта, — сказал он и посадил за инструмент Жака. Жак играл из рук вон плохо, но было весело и Катрин очень нравилось танцевать с доном Хуаном. Валери же подошла к Жаку.

— Вы тоже играете, как и ваша сестра, месье Жак? — она склонилась над нотами и попыталась что-то там разобрать, — как вы понимаете, какую ноту нажимать?

Катрин

улыбнулась, заметив, что Валери удалось смутить Жака.

Музыка смолкла.

— Я играю весьма плохо. Отец пытался заставить меня заниматься вместе с Катрин. Но у него не получилось. Поэтому я знаю только самые азы.

— Но вы же понимаете, что написано в нотах? И знаете, какой значок соответствует какой клавише?

— Да, но это практически все, что я знаю.

Катрин, не веря своим глазам, смотрела, как Жак, да-да, Жак, ничего не понимавший в музыке и не желающий понимать, показывал Валери что-то на фортепиано. Зазвучала сначала одна короткая нота, другая. Потом Валери тоже тронула клавишу, склонилась над инструментом... Боже, она несомненно кокетничала с Жаком! Оба так увлеклись, что забыли о существовании и Катрин, и дон Хуана. Последний же взял Катрин за руку, и отвел на софу, где они оба разместились и продолжали наблюдать за Валери и Жаком. Да-да, Жак поставил руки Валери на клавиши (совсем неправильно!) и оба они засмеялись. Наверняка Жак сейчас сильно жалел о своей строптивости и нежелании учиться музыке в детстве.

— Думаете, он ее научит? — усмехнулся дон Хуан.

Катрин поджала губы:

— Вот уж не знаю.

Они замолчали, слушая, как фальшивит Жак, от чего дон Хуан пару раз поморщился. Но цель Валери была достигнута. Вряд ли ее когда-либо интересовала музыка. Жак сиял, как начищенное блюдо, а дон Хуан мрачнел с каждой минутой.

— Думаю, что нам пора отправляться к себе, — через некоторое время сказал он, поднимаясь, — с вашего позволения.

Валери подняла голову:

— Доброй ночи, дон Хуан. Если вы не против, я задержусь.

Дон Хуан пожал плечами:

— Вряд ли вам требуется мое разрешение.

— Ну как же, — усмехнулась она, — Филипп четко и ясно назначил вас надзирателем за мной. Поэтому я должна спрашивать вашего мнения.

— На подобную роль я не соглашался.

Дон Хуан поклонился всем присутствующим и быстро вышел из комнаты. Когда его шаги затихли, Валери зевнула.

— Думаю, что мне тоже пора идти спать. Утро вечера мудренее.

Прошло несколько минут, и Катрин осталась в комнате одна. Она задула свечи, и сидела так в полной темноте, размышляя о происходящем. Потом медленно пошла вниз по лестнице и спустилась в сад. А через некоторое время услышала звуки фортепиано. Кто-то играл в гостиной и играл просто великолепно. Подобной техники исполнения Катрин не могла добиться никогда, более того, вряд ли так сумел бы сыграть ее учитель. Взбежав на второй этаж, Катрин вернулась в гостиную и тихонько приоткрыла дверь. В темноте она видела только силуэт, но тот час же узнала его. Дон Хуан был полностью погружен в игру, поэтому не заметил, что у него была одна, зато благодарная слушательница. Сначала звучала известнейшая соната Моцарта, потом дон Хуан задумался, провел рукой по клавишам, и полилась совершенно незнакомая Катрин печальная мелодия. Музыка так заворожила ее, что девушка сделала шаг вперед, дверь скрипнула, и дон Хуан резко поднял голову. Музыка оборвалась.

— Играйте, прошу вас, — сказала Катрин, — мне очень нравится.

Но он резко закрыл инструмент и встал.

— Мне надо идти, мадемуазель. Простите меня.

Она помолчала,

все еще прибывая под впечатлением от мелодии.

— Кто автор этой мелодии, — спросила она.

Дон Хуан подошел к двери и задержался в проеме.

— Дон Хуан Медино, — невесело усмехнулся он и ушел в темноту.

Катрин стояла, глядя ему в след, а потом бросилась вдогонку.

— Дон Хуан, прошу вас, может быть у вас есть запись? Я бы потренировалась это играть! Мне на самом деле очень понравилось!

Он обернулся. В темноте его лицо казалось очень белым, будто лицо призрака.

— Мадемузаль Катрин, если бы я записывал все, что приходит в голову, а молодые девушки играли бы это своим подругам, я бы затмил славу господина Моцарта. Поэтому предпочитаю не запоминать всю эту ерунду. Это просто настроение. И ничего больше.

И он ушел. А Катрин стояла и гадала, где была та грань, которая отделяла в его словах сарказм от самомнения. Она вернулась к фортепиано и попыталась по памяти что-то наиграть. Но ее игра была слабым отзвуком недавно звучащей в этой гостиной музыки. Хорошо, что хоть Жака она обогнала в искусстве музицирования, подумала Катрин.

...

Всю ночь Катрин думала о доне Хуане. И чем дольше она думала о нем, тем мрачнее рисовалась в ее глазах фигура кузины. Валери явно использовала его в своих целях, более того, она не испытывала к нему никаких чувств, да еще и позволяла себе играть с его чувствами. Засыпая Катрин была преисполнена к Валери самой настоящей ненависти. Возможно, это чувство шло рука об руку с ревностью, но Катрин предпочитала думать, что данная смесь является просто праведным гневом.

Наутро Катрин ждал самый настоящий сюрприз. Чуть свет в ее комнату без всяких сантиментов влетел Жак, стащил с нее одеяло и потребовал обучить его игре на фортепиано. Спросонья Катрин только таращила на него глаза, не соображая, что же от нее на самом деле требуется.

— Катрин, — почти кричал Жак, — ты обязана восполнить пробелы моего образования! Пошли прямо сейчас, пока все спят.

Катрин взглянула на часы. Было раннее утро. Обычно Жак ложился в это время и впервые за всю жизнь лучи рассвета вызвали в нем желание взять парочку аккордов.

— Катрин, ты должна мне помочь! И только попробуй отказаться! — от потянул ее за руку, но Катрин вырвалась и покрутила пальцем у виска.

— Ты спятил, братец. Пять утра! Какие могут быть фортепианы??? Спать надо, а не музыке учиться!

— Если ты сейчас же не оденешься и не пойдешь со мной в гостиную, я сброшу тебя с башни! — прошипел Жак.

— Кто еще кого, — пробурчала она, но с кровати слезла и стала искать пеньюар, — ладно, пошли. Только поклянись, что будешь хоть немного слушать то, что я говорю. А не как обычно.

— В этом можешь быть уверена, — ответил он.

Они спустились в гостиную и все утро Катрин разучивала с братом две простенькие песенки. На большее он явно не был способен. Да и Катрин, у которой внутри до сих пор звучала грустная и волнующая мелодия, подслушанная ночью, не могла бы сыграть что-то более сложное. Через несколько часов, когда слуги уже встали и приближалось время завтрака, Катрин убедилась, что братец ее запомнил обе песенки весьма сносно, бросила его за инструментом и поднялась к себе. О сне можно было даже не мечтать. Она позвала служанку, оделась и привела себя в порядок. Спускаясь к завтраку, она слышала, как в гостиной играет Жак, нещадно фальшивя. Ей хотелось взять линейку и надавать ему по рукам. Ну как можно все, что она говорила ему все утро, так переврать! Катрин свернула к гостиной, вошла, и тут же замерла на пороге.