Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Это никем его не делает, Конвей. Едва ли он вообще в тот момент способен был соображать — с трупом возлюбленной перед глазами. Он решил, что ужин готовился для него, на случай, если он зайдет. Иногда ведь он заскакивал без предупреждения. Подумал, что кто-то пробрался в дом — извращенец, наркоман, грабитель. Давайте признаем, это не самый безопасный район. И с Ашлин случилось непоправимое. Уже позже он сообразил, что Ашлин могла встречаться с кем-то еще и что-то у них там произошло. Но в тот момент такое ему и в голову не могло прийти. Как правильно заметил только что Моран, он был в шоке.
— Ашлин была жива? —
Бреслин покачал головой.
— Мак тут же проверил ей пульс и дыхание, поэтому, да, возможно, на его перчатках есть кровь, и, возможно, он избавился от них. Она была мертва.
— И он, конечно же, позвонил в полицию и вызвал отряд детективов на место преступления, — сказала я.
Бреслин уставился на меня. В его светлых глазах было столько холода, что я даже моргнуть не смогла, так оцепенела.
— Не выеживайся, Конвей. Не самый подходящий момент. Может, ты искренне веришь, что так на его месте и поступила бы, но это чушь. Если бы Мак позвонил в полицию, он оказался бы в самом центре расследования убийства, его сослали бы перебирать бумажки, пока расследование не закончится, сколько бы времени это ни заняло. А если бы убийство так и не раскрыли, это означало бы конец его карьеры детектива. Ты не можешь нормально вести дела, если находишься под подозрением. Он бы потерял жену и детей. Возможно, оказался бы под судом, а потом и в тюрьме. Пожизненно. И из-за чего? Он ничего не делал. У него не было никакой информации, которая могла бы помочь расследованию. Он попросту покончил бы с собой. Если ты действительно считаешь себя настолько святой, остается только порадоваться за тебя. Но я в этом не уверен.
Понятия не имею, что стала бы делать в такой ситуации. Вот только Бреслину я говорить об этом не собиралась. Но этот ночной кошмар был мне хорошо знаком. Я стою посреди обломков чьей-то чертовой жизни, и они затягивают меня — по щиколотки, по колени, по грудь, а я все стою и стою, и в голове лишь одно: "Нет!"
— Неважно, как бы я поступила. Важно, как поступил Маккэнн.
— Он осмотрел дом — на случай, если преступник еще там, но никого не нашел. Убедившись в этом, Маккэнн все вытер, чтобы не оставалось его отпечатков пальцев. Ради бога, Конвей, прошу, убери это высокомерное осуждение с лица. У меня от него мысли в голове путаются.
— Если тебе не нравится выражение моего лица, иди любоваться Маккэнном. Или закрой глаза. Мне-то что.
Бреслин вздохнул, покачал головой, демонстративно повернулся к Стиву:
— Итак, Маккэнн стер свои отпечатки. Он осмотрел спальню Ашлин, чтобы убедиться, что она не вела дневник. Дневника не оказалось — по крайней мере, при беглом осмотре. Он подумывал, а не остаться ли на случай, если нападавший вернется, но решил, что это достаточно маловероятно.
Стив нахмурился:
— Зачем он выключил плиту? Это с самого начала сбивало меня с толку.
— Тем более что все улики уже были уничтожены, — добавила я.
— Отпечатки пальцев — это еще не все улики, Конвей. Маккэнн знал, что убийца мог оставить ДНК, волосы, волокна и еще кучу всего. Он не хотел, чтобы это пропало. И он не хотел, чтобы вспыхнул пожар и Ашлин сгорела заживо — в том невероятном случае, если она все еще была жива. И… — Бреслин печально улыбнулся. — Он не стал этого говорить мне, потому что любит выглядеть размазней ничуть не больше, чем ты, но я почти
— Ну ясно.
Я ждала, что Стив подаст знак начать все заново. Но знака не последовало. Стив опять хотел дружить с Бреслином.
— Конвей, остановись. Я знаю, ты ненавидишь этот отдел и всех, кто в нем работает, но на секунду подумай как детектив, а не как закомплексованный подросток, которому внезапно досталась самая популярная девочка в классе. Если бы Мак убил Ашлин, зачем ему было выключать плиту? Он бы включил ее на полную мощность и молился, чтобы все там выгорело дотла.
— И что он сделал потом?
Бреслин выдохнул сквозь сцепленные зубы:
— Вышел через заднюю дверь, запер ее и двинулся домой. Не трудись искать его на уличных камерах. Не найдешь. Ни вечером в субботу, ни в какой другой вечер. Достаточно легко выяснить, где они расположены, и рассчитать свой маршрут так, чтобы обходить. Если бы дошло до развода, Мак не желал давать своей жене ничего, что может нарыть любой частный детектив.
Все сходилось. Конечно, сходилось. И история Маккэнна, и Рори, и Люси. Все три истории. Жужжали огромными шершнями, медленно кружили под потолком. Хотелось выхватить пистолет и разнести их на мелкие кусочки, превратить в облачка черной пыли, медленно опадающие и исчезающие в воздухе.
— И когда он все это тебе рассказал?
— Он позвонил мне, едва его жена легла спать. Если честно, раньше он и говорить-то толком не смог бы. Ни пока шел домой, ни пока сидел на диване рядом с женой, перед телевизором. Позвонил, как только собрался с силами.
— И ты ему поверил.
Бреслин резко повернулся ко мне:
— Да, Конвей, да. Я верю ему. Частично из-за такого пустяка, что зовется дружбой, но для тебя это слово пустой звук. Он мой напарник. Если я обнаружу его рядом с мертвым телом, а в руках он будет держать дымящийся пистолет, моя первая мысль — его подставили. Но в основном, потому что я знаю Мака. Много-много лет знаю. Тебе очень повезет, если у тебя будет напарник, которого ты будешь знать так же хорошо, как я знаю Мака. И он, мать твою, просто не мог сделать этого.
На секунду мои глаза встретились с глазами Стива. Трудно сказать, верил ли сам Бреслин во всю эту херню, или он себя убедил в ней, потому что хотелось быть благородным рыцарем, что со своим напарником и в радости и в горе. Вероятно, второе ближе к истине, а это значит, что он и дальше будет держаться своей версии. Ты можешь разрушить веру, если приведешь достаточно фактов, опровергающих ее. Но нельзя поколебать то, что держится лишь на твоем представлении о самом себе. Даже если показать Бреслину видеозапись, на которой Маккэнн разносит Ашлин череп, этот благородный рыцарь уж как-нибудь сумел бы и тут не поверить.
— Вы, двое, понимаете это? Дошло до ваших тупых голов?
— Дошло. И тогда ты позвонил в Стонибаттер.
— Да, это был я. И кстати, Маккэнн знал, что я собираюсь позвонить, и согласился. Как только первый шок миновал, он снова начал думать как полицейский. Потому что он им является. Полицейским. А не убийцей.
— А зачем ты ждал до пяти утра? Если Маккэнн позвонил тебе, как только его жена уснула, скажем в полночь? Зачем ждать еще пять часов?
Бреслин вздохнул и поднял руки: