Дура LEX

Палант Борис

* * *

Офис Аскольда был похож на музей. В приемной старинная мебель, на ампирном столике — бронзовая лампа с диковинным слюдяным абажуром с нарисованными на нем журавлями и ирисами. На стенах в резных рамах висели картины со сценами охоты. Посередине низкий прямоугольный столик, на котором стояли бронзовые черепашки, собачки, кошки, сова, и рядом еще — круглый кофейный столик. Неяркий свет, тишина: все в этом офисе настраивало на серьезную работу. Кроме Зинки и Верки, в приемной никого не было.

Секретаршу

Аскольда — на вид ей было лет сорок пять — звали Инга. Одета она была просто и с большим вкусом.

— С чем вы предпочитаете кофе? — спросила она Верку и Зинку. У нее был легкий акцент. — Сливки, сахар?

Зинка и Верка засмущались и отказались от кофе.

— Может быть, содовой или минеральной воды?

— Да, водички можно, — сказала Верка.

Когда Инга пошла за водой, Верка прошептала:

— Да, с такой секретаршей Аскольд должен брать большие бабки. Вряд ли он ее трахает, как Лифшиц эту сучку Леночку.

— А ты видела когда-нибудь Аскольда? — спросила шепотом Зинка.

— Только по телевизору, он выступал в какой-то передаче.

— Смотри, мы ему еще ничего не заплатили, а он нас уже кофе угощает.

Вернулась Инга и поставила на столик две бутылочки с водой «Перье» и два небольших стакана. Верка посмотрела на часы — без пяти два. Встреча была назначена на два. Верка налила воды себе и Зинке. Было так тихо, что шипение «Перье» в стакане казалось неуместно громким.

Ровно в два часа Инга пригласила девушек в кабинет Аскольда.

Кабинет оказался продолжением музея: повсюду полки с книгами с золочеными переплетами, фигурки из металла и дерева, на стенах картины. На массивном столе с львиными лапами тускло блестела медная лампа под зеленым абажуром. Напротив стола стояли два глубоких удобных кресла для клиентов, кожа на них, натянутая в складочку, была прибита красивыми медными гвоздиками.

Верка и Зинка сели в кресла.

— Здравствуйте, — сказал Аскольд у них за спиной.

Зинка и Верка повернулись и увидели мужчину непонятного возраста. Ему можно было дать лет сорок, а можно и пятьдесят, и даже шестьдесят. Худой, в джинсах и черной водолазке под синим блейзером. Волосы черные, нос крупный, орлиный. Аскольд прошел мимо девушек и сел за стол.

— Здравствуйте, — почти хором сказали Верка и Зинка.

— Несколько правил, — начал Аскольд. — Во-первых, вы ничего мне не рассказываете, пока я сам не попрошу вас об этом. Если я задам вопрос, вы отвечаете только на вопрос. Если я спрашиваю когда, вы не говорите где, если я спрашиваю где, вы не говорите когда. Вы не задаете вопросов, пока я не скажу, что можно задавать вопросы. Объясню, для чего эти правила. Во-первых, чтобы застраховать себя от вас. Потом поймете, что я имею в виду. Во-вторых, вы должны научиться общаться с работниками американской иммиграционной службы. В-третьих, вы должны учиться правильно думать и правильно жить. Как и в случае с первым пунктом,

вы потом поймете, что я имею в виду. А сейчас дайте мне, пожалуйста, ваши папки с документами. У меня уйдет минут двадцать, чтобы ознакомиться с вашими делами. Можете сидеть здесь, а можете пойти погулять и прийти через час.

— Мы посидим, — сказала Верка.

Аскольд взял Зинкино дело и углубился в чтение. Иногда он хмыкал, иногда делал пометки в своем блокноте, один раз даже рассмеялся. На Зинкино дело у него ушло не больше десяти минут. Столько же ушло и на Веркино.

— Дела у вас, Вера и Зина, почти что одинаковые. Не страшно, если я закурю? Да, почти одинаковые. Как я вижу, обе вы были клиентками моего покойного коллеги Марка Лифшица.

— Да уж, были, — не удержалась Верка.

— Вера, пожалуйста, помните о правилах. Я сейчас не буду комментировать работу Марка, скажу только, что идея с цыганами была неплохая, я бы даже сказал — свежая, но выполнение не на высшем уровне. Много гротеска, как, например, эпизод со свиньей, но не это самое страшное.

— Ну, пугайте уж до конца, господин Аскольд, — сказала Верка.

— Самое страшное — это то, что вы въехали нелегально, а следовательно, вам нужно будет доказывать, когда именно вы въехали в страну. Отметки в паспорте у вас нет, единственные документы, которые у вас на руках, относятся к моменту подачи на политическое убежище. Покажите паспорта.

Верка и Зинка положили перед Аскольдом свои паспорта. Аскольд открыл их на странице с американской визой.

— Визы липовые, — пояснила Верка. — Нам их на яхте капитан проставил и предупредил, что липовые.

— Нарушаете правило, Вероника, — сказал Аскольд. — Я же сказал, что добровольно вы ничего не рассказываете. Ждите, пока спрошу.

— А я думала, адвокату нужно все рассказывать, — растерялась Верка. — Как же вы меня защищать сможете, если правды знать не будете?

— Ладно, сказали про визы и сказали. Когда вы на самом деле в страну въехали?

— Прошлой весной. Но только визы липовые, их никто не проверял.

— Это сразу станет ясно на интервью или на суде — виза есть, а штампа о въезде нет. Спрашивается, для чего нужно было нелегально пересекать границу, если в паспорте стояла виза? Да, вам трудно будет доказать, когда вы въехали. Паспорта у вас давно, так что и въехать вы могли давно.

— А какое значение имеет, когда мы въехали?

— Подавать на убежище можно только в течение года после въезда. Иммиграционная служба, конечно, определит, что визы липовые, а следовательно, даты на этих липовых визах не имеют никакого значения.

— А я вот в Венгрии была за три месяца до въезда в США, — сказала Верка. — Вот и штамп венгерский стоит. Настоящий.

— Молодец, Вера, правильно начинаете думать, — похвалил Аскольд. — Может, и вы, Зина, посетили какую-нибудь страну незадолго до въезда в США?