Два билета из декрета

Шевцова Каролина

– Яна, все в порядке?

Отвечать не хотелось. Я слегка качнула головой, не отрывая взгляда от носков своих туфель. Черные и лакированные. Абсолютно не модные.

Несексуальные, как сказал бы про них Олег. Ни Катерина Сергеевна, ни Сашенька, ни тем более моя Анфиса никогда бы не надели мягкие и удобные лоферы, предпочтя им что-то на шпильках. Такое высокое, чтобы доставать макушкой до крыш Москва-сити.

– На будущее: я не люблю повторять дважды, но в качестве исключения попробую. Яна, все в порядке?

Он идиот

или как? Или не видит, что я киваю, и надо делать это интенсивнее? Может, у картавых красавцев есть какой-то изъян в мозгу, отчего они не умеют считывать невербальные сигналы? Пришлось кивнуть снова. Но и это тоже не помогло.

Игнатов припарковал машину и повернулся ко мне. Он коснулся пальцами моего подбородка и потянул лицо чуть выше на себя, так, чтобы мои глаза оказались напротив его.

– Я привык обсуждать проблемы, а не догадываться о них. Спрашиваю в последний раз, все в порядке? Я хочу услышать ответ.

– Я просто устала, - прохрипела я, словно под гипнозом.
– Миша, работа, новый проект… и всякое.

Под «всяким» подразумевались сказанные в пылу ссоры слова мужа. Если бы я была хорошенькой, то он бы меня ревновал. Если бы я была сексуальной, то ему бы не понравилось, что Игнатов случайно оказался рядом. Олег бы надавал дубиной по голове противнику, закатил мне сцену и утащил к нам в ипотечную пещеру, если бы я была привлекательной, интересной, загадочной.

Но я – это просто я, и в этом большая проблема.

– Всякое, - повторил за мной Игнатов.
– Вы меня обманываете, Яна, но к этому разговору мы вернемся как-нибудь потом, а сейчас выходите.

– Куда?

– На улицу, разумеется. Пройдемся.

Я огляделась. Мы оказались в спальном районе города, далеком от его деловой части и от нашего офиса, соответственно. Справа и слева нас окружили старые пятиэтажные дома, за их спинами возвышались поновее и повыше. Облезлые детские площадки, песочницы без песка, на лавке перед подъездом спал мужик бродячего вида, а где-то фоном подвывала дворовая собака.

Пасторальная картинка. Достоевский бы урыдался от восторга при виде такой серости. Судя по настроению пейзажа, где-то в ближайших домах Раскольников нашего времени точит свой топор в ожидании старушки-процентщицы.

– Мне что-то не очень хочется тут гулять.

– Вы мне не доверяете? – Теплая рука Игнатова сгребла мою ладонь и вытащила меня из машины.
– Напрасно, Яна. Мне можно доверить фирму, залог и замужнюю женщину – я ничего не испорчу.

Я облизала пересохшие от волнения губы: ох, картавый, вот в последнее верилось с трудом.

Виталий Геннадьевич повел меня вперед, не разжимая ладони. Он не говорил ни слова, я молчала в ответ, и эта тишина с каждым шагом била по ушам все сильнее. Наконец я сдалась и произнесла первое, что пришло на ум:

– Если не поможет, то мы отдадим Мишу на бокс. Но вообще мы не обезьяны и решаем проблемы по закону, а не понятиям.

–

Это вы так думаете или Олег подсказал? – Лица шефа я не видела, но голос его не сулил ничего хорошего.

– Послушайте, я сама не рада, что все так складывается…

– Яна, - оборвал меня он, - просто отдать сына на бокс, карате, плаванье – недостаточно. У него должен быть пример перед глазами, отец, который будет направлять парня и помогать. Понимаете?

Во мне проснулась обида. Кажется, сейчас Игнатов бил по больному – моему ощущению себя как родителя. Вот же… судак фаршированный!

– Знаете что? У меня нет времени заниматься всем этим, особенно сейчас.

– А кто говорит про вас, Яна? Воспитание мужчины – это честь для его отца.

– Ну, разумеется, - я закатила глаза и добавила с усмешкой: - Если ваш папа все время проводил с вами, то значит, у него была такая возможность. А Олег работает как проклятый и каждый день задерживается допоздна в офисе.

Я уперлась лбом в широкую спину шефа, потому что тот резко остановился. Высокий, крепкий, он пах…как-то незнакомо, но очень приятно. И несмотря на нарочитую, кошачью мягкость, Игнатов излучал почти осязаемую опасность.

Он обернулся и сверкнул черными глазами.

– Я никогда не знал своего отца, Яна. Мама умерла, когда мне не было еще семи. Меня воспитывала бабушка, поэтому я твердо уверен в своих словах и не возьму их обратно.

Оооох. Это было очень нехорошо и неправильно. Я инстинктивно протянула руку к плечу В.Г., чтобы сказать какие-то слова поддержки, но вовремя отдернула ладонь. Он не просил о сочувствии, а я и так сболтнула лишнего. Игнатов отчего-то продолжал смотреть на меня, будто бы ждал, что я скажу или сделаю, и, не получив ничего в ответ, утвердительно хмыкнул.

Конечно, Яна такая предсказуемая: в случае провала замирает, как медуза, и болтается в воздухе. Фу, Яна, фу!

Мне в лицо подул теплый сентябрьский ветер, вместе с ним в глаза попала пыль, и я зажмурилась. Во дворе пахло кислыми голубцами и чем-то затхлым. Здесь было…тоскливо, как на кладбище, и я бы давно сбежала, но рука Игнатова, что до сих пор держала мою, невообразимым образом придавала уверенность в себе.

– Виталий Геннадьевич, что мы тут делаем? Где мы вообще?!

– Это двор, в котором я прожил большую часть своей жизни, Яна. Я специально привез Вас сюда.

– Зачем?

– Это идеальное место для того, чтобы рассказать одну притчу. Иногда бывает такие ситуации, из которых не выпутаешься при помощи справки и разговора с директором. Не поможет и повестка в суд, хороший адвокат и вся семья юристов вплоть до семнадцатого колена. Мужчина не обязан решать конфликты кулаками, но он…как бы это…в случае опасности, он должен знать, что может отстоять свое достоинство и свою женщину. В месте подобно этому понимаешь особо остро, что нужно быть сильным, или тебя сожрут.