Два дня до солнца
Шрифт:
За спиной продолжает ругаться Ябо. Я шумно выдыхаю. Ну и вляпались. Провожу пальцами по щеке — не болит, на том спасибо.
Чокнутый бог осторожно подходит ко мне.
— Она мне прожгла куртку. — В его голосе столько тоски, что становится даже его жалко. — Ты так и будешь стоять столбом?
Я смотрю на свой бок: сухо и чисто, словно ничего не было. О ране напоминает только перепачканная футболка. Ябо тяжело дышит рядом, от него пахнет горелым.
Эта девочка умеет зажигать.
— Поехали, — мрачно говорю я.
Происходящее мне не нравится
Пан Штольня не зря закрыл его в подвале, чего уж тут говорить.
***
Дом Чеха стоит на обочине, возле маленького магазинчика с покосившейся вывеской «Смачно!». Последний раз там можно было купить хлеб и булочки с начинкой, о происхождении которой лучше было не задумываться.
— Ненавижу женщин, — ещё раз произносит Ябо.
Я чуть пожимаю плечами и надавливаю на кнопку звонка. В ответ - абсолютная тишина. Ябо умолкает, нервно фыркает, как настоящий кот:
— Спит твой Чех.
Слышится скрип открывающейся двери.
— Заходите. — Глубокий низкий голос ни капли не изменился.
Годы идут, но кажется, Чех им не подвластен.
Я шагаю в теплый коридор, в нос тут же ударяет запах хвои и табака. Чех стоит, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Карие глаза смотрят на меня поверх узких очков, приспущенных на кончик хищно изогнутого носа. Тёмные с проседью волосы свободно спускаются на плечи, по цвету почти сливаясь с тёмно-серым свитером. Рукава закатаны до локтей, на правом запястье виднеется татуировка - змея. Полуночник-эстет, титулованная сволочь с похотливыми замашками на всё, что движется, и моя скорая помощь уже где-то лет десять. Чех. Чехлянц Эммануил Борисович, для своих просто Эммик.
— Что на этот раз? — спрашивает он, оглядывая Ябо с ног до головы. — Шлем можно снять.
Ябо поворачивает голову в мою сторону, словно немо спрашивая, можно ли? Не потому, что не решается делать что-то без моего разрешения, а потому что не знает, как отреагирует Чех.
— Помнишь, — начинаю я осторожно, — в разговоре я упомянул, что есть проблемы?
Чех молча кивает, снова смотрит на Ябо. Взгляд получается цепким, очень внимательным. Если бы так посмотрели на меня, я захотел бы удрать как можно дальше.
Ябо снимает шлем. Время замирает. Мне кажется, что можно расслышать, как тикают в гостиной часы. Чех не меняется в лице, только чуть склоняет голову набок. И… ничего. Ябо, кажется, немного теряется. Он больше привык к крикам и истерикам, нежели к такому молчаливому изучению.
— Если вы голодны, у меня есть колбаса и сыр, — неожиданно ровным тоном произносит Чех. — Наскребётся немного икры и коньяка. Больше порадовать нечем.
— То есть… — начинает было Ябо, но Чех отходит от стенки и направляется на кухню.
— Молодой человек, мои сотрапезники порой выглядели и похуже.
Глава 3. Странности писательской жизни
Тот, о ком не знает
Наше время
Корона Юга.
Я откидываюсь на спинку стула, снимаю компьютерные очки, которые хоть как-то примиряют моё зрение с монитором, сжимаю пальцами переносицу.
Что за Корона Юга?
С чего я вообще ввернул её в текст? Кирилл благополучно выбрался из ловушки Одноглазого, но при этом ещё забрал драгоценность, которая… Которая что?
Машинально тянусь к чашке, осознаю, что там пусто. Так, надо прекращать бесконтрольно хлестать кофе. Смех смехом, но уже выработался какой-то рефлекс: только сажусь работать - сразу кофе.
Я закрываю файл. Смотрю в окно, на улице уже стемнело. Густой и шальной апрельский мрак, скрывающий нас от чужих взглядов. Рядом, на втором стуле, довольно вытягивается Фроне, который честно спал, пока я стучал по клавиатуре.
Я встаю, отодвигаю ноутбук. Надо передохнуть немного. Всё же поработал неплохо. Глава завершила на хорошем крючке. Многие коллеги-авторы используют модное слово «клиффхэнгер», но мне «крючок» как-то роднее и понятнее.
Беру сигареты, зажигалку и выхожу на балкон. Со двора доносятся чьи-то голоса. Ага, вот, сидят за столиком подростки, о чем-то увлеченно спорят. Чуть дальше угрюмый высокий мужчина выгуливает озорного эрдельтерьера. Сосед с восьмого этажа. На самом деле нормальный человек, но вид такой… Я с него написал Стража Сумерек - второстепенного персонажа «Горгонид», который появлялся с заходом солнца и каждый раз пугал главного героя.
Я закуриваю - вредная привычка, которую не собираюсь бросать. Пока, во всяком случае. Неправильно? Не по нотам здорового образа жизни? Возможно. Но прежде чем обвинять во всех смертных грехах сигарету, для начала нужно отключить кнопки в голове, сигналящие, что вся беда в никотине и табаке. Вообще зацикливание на чем-то в попытке перенести все проблемы на какую-то вещь или действие до добра не доводят.
Выдыхаю дым, который почему-то кажется горячим.
Философствую тут, а сам зациклился. Да ещё как. Корона Юга… откуда взялся этот эпизод? Словно кто-то толкнул за спиной, прямо дал подзатыльник, и пальцы сами написали это словосочетание.
С одной стороны… ничего такого. Я не отношусь к категории писателей, которые работают строго по плану. Для меня написать его значит рассказать историю до конца. А если так, то зачем возвращаться в начало и вновь идти по тому самому пути?
Кто-то говорит, это непрофессионально, кто-то, что такие как я - настоящие творцы.
Фильтр обжигает пальцы. Морщусь и гашу окурок в пепельнице, потом опираюсь на балконные перила и невидящим взглядом смотрю перед собой.
Пятый этаж. Достаточно, чтобы видеть двор, деревья, к которым хочется протянуть руку (но, конечно же, не достать), солнце, небо… Многое.
С другой стороны… всё же сюжет-то я продумываю, лихо и придурковато свернуть с его линии, выбросив какой-нибудь эпизодический фортель, позволяю себе редко. А тут как наваждение.
В комнате слышится трель телефона.