Два Поттера
Шрифт:
На уроки уходило немало времени, а еще он писал письма Дэну и Уиллу — они оставались для него самыми близкими людьми на свете. Потому что они всегда ему отвечали — иногда совсем немного, по полстранички, но он и сам писателем не был.
Эмма с Алисой, немного повозившись с ним, быстро охладели — им было не интересно «с мелюзгой». Гарри тоже не очень понимал, о чем можно говорить с девочками, которые на два года старше. Они и в школу шли вдвоем, а он, Джек, сам по себе, всегда немного впереди, под присмотром, против которого сперва не имел ничего против, но вскоре начал тихо, но упорно возражать. Нет, они не плохие, конечно,
Воспитатели… не родные, но на то они и воспитатели. Гарри их очень ценил и уважал, прежде всего за то, что они никогда ничего не принимали сразу на веру, а хорошенько все проверяли и выслушивали все стороны, прежде чем наказать. Благодаря этому первый вызов в школу из-за того, что якобы он, Джек, испортил классный журнал, обошелся без последствий. Поверили не двум его одноклассникам — тем еще пакостникам, а ему. И это само по себе было настоящим чудом!
Над очередным домашним сочинением «Кем я хочу быть» Гарри просидел все выходные. Он много чего передумал и много чего хотел. И в конце концов решил, что, наверное, станет хирургом. Потому что таких людей все очень любят и уважают. А поскольку воспоминания о больнице у него были еще свежи, сочинение удалось — его зачитали перед всем классом, к ужасному смущению Гарри и удивлению одноклассников.
После этого его школьные дела понемногу пошли в гору. Да и в классе он перестал был «белой вороной» — про аварию и травму его расспрашивали часто и подробно, он отвечал — старательно, чтобы ничего не забыть, и эмоционально — потому что спокойно вспоминать такое просто не мог, и так постепенно оказался не самым плохим рассказчиком.
Близких друзей у него пока не появилось, но приятелей стало много. Он даже один раз сходил к однокласснику на день рождения. И все шло замечательно, пока… Конечно, он вспоминал все больше и больше, пока не вспомнил почти все, и теперь часто думал о волшебной школе, в которую так и не попал. И после этого иногда чувствовал, словно в нем копится странное напряжение. Хотелось то ли подпрыгнуть, то ли куда-то побежать — но далеко не всегда удавалось. А если он при этом внимательно смотрел на какую-то вещь, то та, как правило, ломалась. Однажды он так смотрел на свои ботинки, и их носки вдруг окрасились в ядовито-зеленый цвет — пришлось потом врать, что не заметил, как вляпался в краску…
Вранье не очень-то прошло — мистер Донован удивился, как так можно вляпаться, оставив чистыми подошвы, и едва не пошел в школу разбираться, кто там портит чужие вещи. Гарри снова пришлось врать, что сам виноват, потому что стащил неизвестное вещество у старшеклассников в кабинете химии. Получать люлей, хотя бы и исключительно моральных за самим же придуманный проступок, было обидно… И оправдываться он не хотел, даже не представлял как. Только пробормотал, что было очень интересно, а потом «просто выскользнуло из пальцев, и вот…»
Конечно, Гарри понимал, что к чему — это все его магия, его уродство. И очень, очень боялся из-за нее потерять все, что теперь у него было. Он научился смотреть на асфальт — в окно дома или в классе, или на небо — тогда напряжение постепенно уходило без последствий. Подумаешь, трещины в асфальте, кто их считает? Но что будет, если это произойдет, например, когда он будет отвечать урок? Или просто с кем-то разговаривать? Жизнь усложнялась…
Ночью ему снился огромный бородатый человек — Гарри помнил, что это лесник волшебной
А еще Гарри вспомнил про один проход в волшебный мир, который точно знал, то есть вспомнил — «Дырявый котел». Осталось понять, как туда добраться. Ведь надо было что-то делать! Была еще мысль честно рассказать воспитателям про волшебство, но… Кажется, он что-то такое слышал, что обычным людям о таком говорить нельзя, и что за это могут наказать. А Гарри вовсе не хотел, чтоб его наказывали — он считал, что ему на всю оставшуюся жизнь «этого добра» хватило.
Если бы Гэри Поттер мог выбирать, он бы, конечно, остался в Хогвартсе. Но, видимо, не судьба, а может, это и к лучшему. Директор долго ему объяснял что-то про материнскую защиту, а Гэри старательно сдерживал вопрос, что толку, если мать-то была вовсе не его? Но с тем, что жить самостоятельно в доме, который еще не восстановлен, он не сможет, вынужден был согласиться.
Быть приживалой в чужой магической семье Гэри и сам не хотел, так что когда миссис МакГонагалл заговорила о том, чтобы подыскать ему опекунов, сперва старался не реагировать, а потом сказал, что это ему неинтересно. Та, кажется, обиделась. Странная она. Вот какой смысл ему жить в волшебном мире, если само волшебство ему недоступно? Только настроение портить. Нет, действительно, лучше уйти.
Перепугало его одно: он прочитал, что сквибам, когда тех отправляли в обычный мир, стирали память. И это было по-настоящему страшно.
К его огромному облегчению, мозги Гарри Поттера править никто не собирался — Снейп сам рассказал ему про Обливиэйт, и сам же объяснил, почему герой магического мира может этого не бояться.
«Оказывается, от этого самого геройства может быть и польза, — подумал Гэри, собирая вещи в чемодан с расширением пространства, подаренный ему аж самим директором. — И здорово, что я сквиб… или не сквиб? Артефактами вроде этого, — он поднажал на крышку, закрывая замок, — пользоваться могу, значит, сквиб? Или люди тоже могут? Кажется, какими-то могут, я читал. Тем же ковром-самолетом, точно. Как вообще сквибов определяют?»
Времени, чтобы выяснить вопрос, было в обрез, но он выяснил и снова обалдел: «все знали, что рожденный волшебником магглом стать не может — только сквибом, как не может у магов и родиться маггл». И это «всем известно» считалось главным аргументом! А он, Гэри, — сквиб. Просто потому что. И это была отнюдь не единственная и далеко не первая, мягко говоря, странность мира волшебников. Нет, мнение Гэри об открывшемся ему новом мире не то чтоб изменилось, но стало весьма двояким. Волшебников ему довольно трудно понять. А значит — очень неудобно жить рядом с ними. Не говоря уже о том, что без магии.
Он, конечно, подслушал, что ему эту самую магию собираются как-то вернуть, но в последнее время становилось страшновато — он-то знал, что никакой не сын волшебников. А что случается, когда волшебство идет не так, в Мунго насмотрелся. Жуть.
Нет, надо двигать в родной нормальный мир, там искать этого Гарри, а потом… ни черта непонятно, что потом. Но вдвоем они что-нибудь придумают, наверное. Говорят же, что одна голова хорошо, а две — лучше! Вот только к тому мужику, что выкинул его из машины, Гэри не хотел. А придется…