Два путника в ночи
Шрифт:
Она зашла в дорогое кафе, уселась на свое обычное место у окна. Официант, расторопный молодой человек, поспешил к ней, улыбаясь издали. «Как обычно?» – спросил, демонстрируя фразой и тоном, что молодая женщина долгожданный гость, привычки которого здесь отлично изучены. Ей не хотелось есть, не хотелось кофе – увлекшись, она выпила три чашки сегодня утром, но она не стала разочаровывать молодого человека и мягко сказала:
– Да, пожалуйста, если вас не затруднит.
Ей нравилось, как он смотрит на нее, этот психолог от коммерции, как скользит наметанным взглядом по одежде: итальянскому жакету тонкой шерсти с костяными пуговицами, и украшениям – скромной
«Деньги… какая страшная сила! – думала она. – Беспощадная! Все можно купить за деньги – здоровье, любовь, свободу и комфорт. И на все пойти ради денег…»
Официант, улыбаясь, принес кофе и крохотные пирожные, ловко расставил на столе. Преувеличенно почтительно склонился к ней и шутливо спросил:
– Чего еще желаете?
– Пока ничего не желаю! – ответила она и тоже улыбнулась. Взяла со стола накрахмаленную салфетку, собираясь положить ее на колени, как делала героиня какого-то заграничного фильма – красиво, небрежно, как вдруг из салфетки выпал маленький листок бумаги, сложенный вдвое. Он спланировал на стол и улегся перед чашкой с кофе. Девушка замерла, повела взглядом по залу. Людей было немного. Три шумные пожилые дамы, отмечающие день рождения подружки; мужчина и женщина в углу, явно избегающие чужих взглядов, разговаривающие громким шепотом. Седой, прекрасно одетый мужчина средних лет. Поймав ее взгляд, он слегка улыбнулся и вежливо кивнул, не вкладывая в свой жест никакой двусмысленности.
«Был еще кто-то! – вспомнила она. – Был!»
За столиком рядом со стойкой бара кто-то сидел, когда она вошла. Женщина, кажется. А может, записка адресована не ей? Сюда ведь мог сесть кто угодно. Откуда они могли знать? Она машинально подумала «они», и отметила, что не очень удивилась. Если бы ее спросили, кто такие «они», она бы пожала плечами: «Не знаю!»
Уже третий день она садится именно за этот столик. Очень просто, «они» шли за ней. Что за конспирация дурацкая? Что им всем от нее надо? Нет, чтобы подойти и спросить… по-человечески. Она осторожно взяла листок, развернула. Оттуда выпал синий прямоугольник, похожий на билет в кино. «Завтра в три в «Новалис». Очень важно», было написано на листке. Она пожала плечами – что такое «Новалис»? Что-то знакомое…
– «Новалис»? – наморщил лоб официант. – Кинотеатр, кажется. На Пятницкой площади. Точно, кинотеатр!
Она доела пирожные, облизала пальцы. Посидела немного, бездумно глядя в окно. Перевела взгляд на столик, за которым кто-то сидел, когда она вошла. Вот только кто? Хотя, какая разница? Забегали, засуетились… Очень некстати. Просто хуже не придумаешь. Но ничего не поделаешь!
Она поднялась, бросила на стол несколько бумажек и пошла к выходу. У выхода оглянулась – никто не смотрел ей вслед. Она проскользнула в туалет и заперла дверь на задвижку. Подошла к зеркалу в золоченой раме, достала из черной кожаной сумки темный паричок, туго свернутый красный свитер, линялые джинсы и стала переодеваться.
Закончив, извлекла из сумки пластиковую торбу, сложила туда снятую одежду и черную сумку, постояла перед зеркалом, поправила волосы и вышла. В зале ничего не переменилось. По-прежнему никто не смотрел в ее сторону. Она не спеша вышла из зала.
Молодая женщина обладала удивительной способностью изменять внешность, приспосабливаться и сливаться с окружающей средой. Около часа назад в кафе зашла изящная, прекрасно одетая девушка,
Она шла быстро, не отвлекаясь на витрины, сворачивая в боковые улочки, и дважды перебежала дорогу на красный свет. Дойдя до нужного дома, остановилась на противоположной стороне улицы, делая вид, что разыскивает нужную вещь в своей необъятной торбе. Подошел автобус, закрыл собой крайний подъезд. Три человека – двое мужчин и старуха – исчезли с остановки вместе с автобусом. Улица была абсолютно пуста. Даже у подъезда на лавочке никто не сидел. Девушка стояла, словно раздумывая или прислушиваясь к чему-то. Приняв решение, наконец, тряхнула головой, отчего коротенькие волосы парика взметнулись кверху, и пошла через дорогу к дому. Она поднялась на третий этаж, позвонила. Дверь тут же распахнулась, словно ее ожидали.
– Привет! – сказала она, улыбаясь. – А я шла мимо… дай, думаю, зайду! Не прогоните?
Глава 25
Екатерина. А вы верите в колдовство?
Я с трудом дотянула до конца рабочего дня. Мне казалось, что я немедленно должна куда-то бежать и что-то делать, что я упускаю что-то, а время уходит…
Я вдруг вспомнила покачивающиеся в воздухе черные маски, обтянутые человеческой кожей, вывернутые красные губы, бельмастые выпученные глаза, тошнотворную вонь… схватилась рукой за горло и бросилась в туалет.
Маленькая ведьма Элла предсказывает смерть, молится своему злому богу с жалобным именем, который… карает и милует… А вдруг правда?
Около пяти я подошла к дому Эллы. Я хотела расспросить ее… Во мне сейчас сидели два человека: один твердо знал, что ведьм не бывает, а другой шел объясниться с ведьмой и узнать правду. Здравый смысл сопротивлялся все слабее, уступая иррациональному чувству.
Около подъезда стояла полицейская машина и тупо любопытствующая толпа зевак. Знакомая дверь была распахнута настежь, в квартире были люди.
– Сюда нельзя! – рявкнул амбал в форме. – Идите, девушка, не мешайте.
– Я… специалист по африканским культам, – заявила я находчиво. – Меня вызвали. А что случилось?
– Игнатьев! – крикнул амбал. – Тут специалист по африканским культам пришел!
К моему изумлению, из квартиры Эллы появился Леонид Максимович.
– Вы? – удивился Кузнецов. – Какими судьбами?
– А что случилось? – спросила я.
– Вы знакомы с хозяйкой квартиры?
– Знакома, а…что?
– Бывали здесь раньше?
– Один раз.
– Давно?
– Позавчера.
– Чего ж мы тут стоим, – спохватился он, – заходите, Екатерина Васильевна. Будьте, как дома. – Он посторонился и пропустил меня вперед.
– А где Элла Сергеевна… – начала было я и осеклась, увидев! Маленькая ведьма лежала лицом в пол у стола. Руки ее в черных кружевных перчатках и ноги в черных чулках были разбросаны в стороны, что придавало ей сходство с пауком. В лакированной поверхности черной лужи, в которой я с ужасом определила застывшую кровь, отражались открытый глаз ведьмы и ее бледная щека. Большая черная маска, много больше головы Эллы, лежала рядом с ней – казалось, Элла молится своему богу даже после смерти. Две другие маски покачивались в воздухе, словно подчиняясь движению невидимой руки. В квартире стояла неприятная удушливая вонь благовоний и духов….