Два с половиной человека
Шрифт:
– Где Власова? – спрашиваю у дежурного, не обнаружив бывшую жену в кабинете.
– Она не вернулась с выезда, – отрывается он от звонка, чтобы ответить, и тут же забывает обо мне.
Странно! Куда она запропастилась? Сейчас, когда она мне так нужна, чтобы успокоить, сказать, что я ничего не упустил в том особняке, её нет!
– Может, она сразу с СИЗО рванула? На допрос? – снова бросает дежурный в окошко, и я благодарю его.
Телефон Власовой выключен. Да, вероятно, он прав. Ангелина отправилась устраивать допрос задержанным. Только какого чёрта майорша
Делаю несколько глубоких вдохов, накапливая полные лёгкие кислорода, а потом одним махом выдыхаю всё разом. И так несколько раз. Пока не чувствую, что ярость моя направляется в мирное русло.
По дороге к СИЗО тщётно предпринимаю ещё несколько попыток дозвониться до Ангелины, но номер по-прежнему выключен.
– В какой допросной и с кем беседует майор Власова? – спрашиваю у дежурного.
Он сверяет запись в журнале и качает головой:
– Товарищ подполковник, майор Власова сегодня никого не вызывала на допрос.
Что за чертовщина?! Ладно, с ней я разберусь потом.
– Пелевина Виктора Андреевича во вторую допросную приведите!
– Ярослав Сергеевич, а вы не слышали?
– Что ещё? – вспыхиваю я.
– Задержанного Пелевина отправили в кардиологию Первой Городской больницы. Обширный инфаркт. Жена в шоке, говорит, жаловался на тяжесть за грудиной несколько дней, но…
– Тогда её мне в допросную, – перебиваю его рассказ. – Да поживее!
Постукиваю ручкой по столу от нетерпения, ожидая мать Риты.
Когда её заводят, я выпрямляюсь, едва дожидаюсь, пока конвойный оставит нас наедине, и с места в карьер задаю вопрос:
– Где девочка?
– Я не знаю, – заламывает она руки, и я с силой ударяют по столу.
Под моим взглядом женщина сжимается – совсем как Ритка. И в целом, я вдруг замечаю, как девушка похожа на мать. Делаю глубокий вдох, успокаиваясь, и говорю:
– Елена Олеговна, меня зовут Ярослав Сергеевич Власов, подполковник юстиции и следователь, который более полугода расследует дело о… вашем убийстве. На данный момент я готов отставить все прочие обсуждения, так как меня интересует только одно: где Софья?
– Софья?
– Дочь Маргариты. Ваша внучка.
– Риточка назвала её Соней? – мягко улыбается женщина, а я представляю, как впечатываю её лицом в стол. До хруста костей.
– Елена Олеговна, вы понимаете, что по совокупной тяжести преступлений вам светит от восьми до пятнадцати лет колонии общего режима? При условии, что ребёнок вернётся к матери целым и невредимым. Если с девочкой что-то случится, – мой голос надламывается. – Я добьюсь высшей меры наказания для вас, вашего мужа, если он выкарабкается после инфаркта, и для вашего сына.
– Сына, – горько усмехается она. – Да лучше бы он сдох ещё тогда!
Признаться честно, я, опешив от неожиданного заявления, присвистываю:
– И почему же?
– Если я
И снова – словно Ритка смотрит! Поразительное сходство!
– Если это поможет следствию и ваши слова не найдут опровержения, мы учтём, – уклончиво отвечаю, понимая, что вряд ли существуют такие слова, чтобы эти люди заслужили хоть какую-то поблажку.
– Тогда я расскажу с самого начала, чтобы вы всё правильно поняли, – кивает она и начинает свой рассказ: – Мы с Витей всегда хотели большую семью, но год за годом у нас не получалось забеременеть. Тогда мой врач предложила суррогатное материнство. В России это широко не практиковали, она помогла нам выйти на своего знакомого, который укатил в Штаты и работал в специализированной клинике. Нам подобрали донора по базе, на основе анализов и ещё каких-то критериев, мы с мужем вылетели в США, познакомились с женщиной, которая в скором времени стала бы домиком для нашего первенца… Альбина была тоже из России, мы легко сошлись. После всех необходимых процедур муж вылетел обратно в Нагорск, бизнес требовал присутствия, а мы с Альбиной жили в ожидании ребёнка.
Женщина просит стакан воды, смачивает пересохшее горло и рассказывает дальше:
– Родители Альбины давно перебрались в Америку, ещё девяностых. Аля вышла замуж, родила сына. Однажды муж с ребёнком возвращались с бейсбольного матча и попали в страшную аварию. Муж погиб на месте, а сыну требовалась реабилитация. Именно поэтому женщина пошла на это.
– Может, чуточку ближе к делу? – недовольно тороплю я.
– Я хочу, чтобы вы всё поняли правильно, – заявляет она. – Для этого нужно знать всю историю.
– Продолжайте, – обречённо выдыхаю в ответ и навостряю уши.
– Все деньги за услугу Альбина, конечно же, отправляла в клинику, где лежал её сын. Родители тоже помогали женщине, они вообще были очень дружной семьёй. – Елена Олеговна перехватывает мой взгляд и кивает, понимая мою безмолвную просьбу. – Беременность протекала просто прекрасно, и в положенный срок начались схватки. Роды были тяжёлыми. Ребёнок… он застрял в родовых путях, и его буквально вытягивали, но, когда он издал свой первый крик, я заплакала от счастья и облегчения. К сожалению, все проблемы только начались.
– Значит, Максим был рождён суррогатной матерью. – подвожу я итог, но уточняю: – Биоматериал использовался ваш с мужем? Или участвовали доноры?
– Нет, только наш. Максим – наш родной сын, если вы хотите спросить именно это.
Я киваю, чтобы она продолжала разговор.
– Мы с Максимом вернулись домой, и всё было просто прекрасно. Я была счастлива. Муж тоже. Мы очень любили Максютку. Ничего не омрачало нашу жизнь. Когда я забеременела случайным образом, мы даже не поверили. Столько лет мучений, лечения, а тут – такое чудо! Я пребывала в предвкушении встречи с дочерью. Это было чудесно, волнительно, прекрасно! Чувствовать, что в тебе растёт новая жизнь, это… фантастика! У вас есть дети?