Два соседа

Зотин Михаил Сергеевич

Как только с завтраком было покончено, все настольное убранство исчезло.

– Оп. А как же Яснозор? Он-то еще не позавтракал.
– Возмутился Неплак.

– Вас спутник еще спит. Когда он выйдет из своей комнаты, завтрак будет ждать его.
– Возвестил Харистарх, появившись неизвестно откуда.
– Пройдемте, господа. Нам пора заняться вашими проблемами.

Маг и правители пошли в другой грот. Он тоже был уютен. А его обстановка как-то незаметно расслабляла. Пригласив гостей присесть, маг и сам опустился на аккуратное мягкое кресло.

– Начнем, господа. Вчера вы рассказали мне о причинах

своих недугов. Но, как подобает истинным правителям, были весьма кратки. Сегодня мы пройдем это еще раз. Но я прошу вас рассказывать мне все. Особо внимательно прошу говорить о чувствах, что вы испытываете.

– Простите, но вы же волшебник?
– Недоуменно спросил Несмеян.
– Разве вы не можете применить магию для того, чтобы помочь нам?

– Отличный вопрос, - улыбнулся Харистарх так широко и искренне, словно ему принесли только что очень радостную и интересную новость. Оба правителя почувствовали, как внутри них нарастает гнев, но сдерживали себя. Волшебник, впрочем, тотчас же спрятал свою улыбку. Но глаза его все равно лучились легким, безобидным весельем.
– Давайте с вас и начнем. Как я понял, вы ненавидите смех. До глубины души. Но расскажете ли вы мне, почему?

– Расскажу.
– ответил царь.
– В детстве, если я почему-то плакал, меня все время старались смешить. И чем сильнее плакал, тем больше было попыток развеселить меня. Тем абсурднее они были.

– То-есть, вас принуждали смеяться, хотя вам этого не хотелось?
– спросил Харистарх, понимающе кивая.

– Абсолютно верно.
– подтвердил Несмеян.

– С магией будет то же самое. Она будет принуждать вас смеяться в одних случаях, не смеяться в других. Это не будет выбором вашего сердца. Воспользовавшись магией, я сделаю с вами то, что вы ненавидите больше всего. И от этого вам станет еще хуже.

– Верно, - подтвердил Неплак, - то же самое было в замке Хахахакера. Смеялись против своей воли и ничего не могли с этим поделать. До сих пор мерзко, как вспомню.

– Оооо, так вы были в старом замке?
– удивился Харистарх.

Правители кивнули. Ответ мага им не особо понравился. Но в душе они признали, что мудрец прав. Магия не помогла бы им. Чародей, между тем, продолжал.

– Вот вы сказали, уважаемый Несмеян, что вас принуждали к смеху. Какие чувства вы тогда испытывали?

Царь призадумался. Казалось, он целиком погрузился в воспоминания. Тени бродили по его лицу. Наконец, Несмеян поднял глаза. Внутри него все болезненно сжималось при этих воспоминаниях. Но, преодолев себя, царь заговорил.

– Мне и так было неприятно, иначе, почему же я грустил. Кроме того, мне было обидно, что мне неприятно, а другие, вместо того, чтобы мне помочь, или, хотя бы, не мешать, скакали вокруг меня, строили какие-то дурацкие рожи. Будто смеялись надо мной. Что меня просто хотели развеселить, мне отец позже объяснил. Намного позже. После того как я из дворца выгнал всех, кого пригласил туда старший брат в день смерти матери.

Неплак ошарашенно уставился на коллегу. "Выходит, он считал, что над ним смеялись? Поэтому он тоже ненавидит смех? И только поддержка старого советника помогла ему спокойно относиться к слезам?". Это было неожиданно. А Харистарх задал следующий вопрос:

– А скажите, Ваше Величество, какие

чувства вы испытываете сейчас, когда кто-то смеется при вас?

– Я ощущаю ярость. Гнев. Желание немедленно наказать насмешника.

– С какого момента вашей жизни вы испытываете эти чувства?

– С десяти лет.
– Ответил царь, все еще слабо понимая, чего от него хочет волшебник.

– Постарайтесь, пожалуйста, сосредоточиться, и предельно четко представить эту ситуацию и все, охватившие вас в тот момент, чувства.

Несмеян опять застыл, вспоминая. Неплак решил сделать то же самое и разобраться в своих ситуациях. Его не пытались смешить. Смеялись над ним, и он это знал точно. Внутри все болезненно сжалось. Одновременно накатили злость, гнев, желание отомстить. Но на самом краю, где-то глубоко под этими эмоциями, король увидел еще одно переживание, которое раньше не замечал. Оно всегда было с ним. В каждом событии прошлого. В каждом неприятном моменте. Он ошарашенно уставился на волшебника. Несмеян, похоже, пришел к подобным же выводам, потому что сидел, выпятив глаза и открыв рот. Наконец, царь выдавил:

– Так... Вы хотите сказать... Что... Всему виной моя обида?

– Именно, господа. Я вижу, что вы оба пришли к этому выводу, и это верно. Именно обида вызывает ваш гнев каждый раз, когда вам случается услышать смех. Ну или плач, если говорить о Вас, Ваше Величество.

– Харистарх кивнул в сторону короля Неплака.
– Да. Всему, но не виной, а помехой, является эта ваша застарелая и очень глубокая обида.

– Тогда, получается, если мы простим наших обидчиков, - промолвил Неплак, - то мы сами сможем смеяться или рыдать, и на других злиться перестанем?

– Абсолютно верно, - кивнул довольный волшебник, - пусть не сразу, но вы научитесь. Точнее - вспомните, как это делается.

– А как нам простить эти самые обиды?
– спросил Несмеян, чувствуя, что это самое прощение будет ничуть не легче самой изматывающей тренировки.

– А вот это, судари мои, самый сложный вопрос. И ответ на него искать нам предстоит вместе.

Волшебник предложил им еще раз вспомнить во всех деталях те ситуации, когда обида стала настолько велика, что каждый из них принял решение. Правители впали в задумчивость. Взгляды их стали рассеянными. Вот взгляд каждого внезапно стал остер. У короля раскраснелись щеки. Заходили желваки на скулах. Сжались кулаки. У Несмеяна то же. В довершение всего, царь дернулся, будто хотел ударить кого-то.

– Ваши реакции настолько искренни, господа, что я ни на секунду не сомневаюсь, вы ощутили сполна то, что испытывали с тот момент. А сейчас я отпускаю вас. Для того, чтобы вы подумали, как следует, над тем, что сейчас почувствовали. Ну и отдохнули. После такой встряски это необходимо. Можете даже позаниматься боксом, благо, от ваших дедов тут осталась амуниция, да и рефери, судя по всему, пришел с вами.

Харистарх удалился к себе. Правители почувствовали, что они совершенно разъярились. Ярость клокотала в их сердцах. Кулаки сжимались. Кровь стучала в висках. Они кое-как натянули на себя дедовы перчатки (благо шорты с майками и без того у них были). Оба застыли друг напротив друга. Глаза в глаза. Кулак против кулака. Ярость клокочет в груди. А перед глазами лица. Лица... Лица...