Двадцать и двадцать один. Наивность
Шрифт:
– Деревенским? – Миша несколько секунд постоял в ступоре. Ненависть к интеллигентке возрастала. – Ты сейчас вообще поняла, что сказала? Думаешь, самая умная тут, если малевать по бумаге умеешь? Если бы не мать, я бы бросил эту тупую коробку в твою тупую голову.
Девушка не отвечала. Она гордо шла впереди, и создавалось ощущение, что сзади идет не “альфа-самец” столицы Михаил Орлов, а недалекий раб-носильщик Мишка, готовый следовать хоть на край земли за своей хозяйкой. Парень готов был провалиться сквозь землю.
– Что тебе мешает? Чем быстрее
– А при мамке как паинька стояла, улыбалась даже, лицемерка!
– Можно подумать, ты повёл себя иначе, – Девушка печально вздохнула и ответила тем же спокойным тоном превосходства, не глядя на Мишу. – Твоя мама – хорошая, умная и великодушная женщина. Жаль, что сынок пошел в кого-то другого...
Миша поднял одну бровь, недоверчиво смотря на спутницу. Хоть он был выше Виктории на голову, но девушка казалась какой-то высокой, недоступной. Хотелось ее ударить, да руки, увы, были заняты.
– Ты моего отца вроде видела. Так что у моей матери хоть личная жизнь есть… А у тебя? Я угадал? Ну, естественно! – Миша ликовал, когда заметил, что у Виктории расширились зрачки, признак страха. – И не будет, кому ты такая нужна. Сиди, зубри, работай, больше-то тебе ничего не светит. Это известно, от хронического недоебита вот так и бесятся.
Виктория презрительно покосилась на Мишу. Стук ее каблуков стал отчетливее.
– По крайней мере, у меня нет подозрения на сифилис, – усмехаясь, произнесла она. От этих слов парень рассвирепел, но подавил в себе порыв разбить чертову коробку об голову девушки.
– Долго еще идти? – процедил парень через несколько минут молчания.
– Прошли меньше трети и уже устал? Надо бы поговорить с твоей матерью о твоей готовности к армии, – парировала Виктория, прибегая к теории «лучшая защита -это нападение».
– Только попробуй! – Миша яростно буравил Викторию взглядом, считая, что вот-вот и ее белоснежный мех на капюшоне загорится медным пламенем. – Я не побоюсь, подкараулю где-нибудь за углом!
Губы девушки непроизвольно растянулись в широкую улыбку. Орлов понял, что сорвался и проиграл бой.
– А «вы» не знаете, что «угроза» – 119 статья УКРФ наказывается обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет. «Оскорбление» – статья 130 того же УКРФ наказывается штрафом в размере до ста минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца, либо обязательными работами на срок до ста двадцати часов, либо исправительными работами на срок до шести месяцев. Может, лучше отслужишь?
– Да ладно, может, лучше посижу со свободной душой и чистой совестью, зная, что избавил мир от никому не нужной гадины, – уже без прежнего, впрочем,
Больше всего его раздражала эта её непробиваемость, как и то, что за словом в карман она не полезла ни разу. В корне неправильна девчонка, которая с порога не прониклась к нему восторженным самочьим подобострастием, и уж совершенно неправильна девчонка, которую не бросает в слёзы от того, что парень говорит ей подобные вещи. Но, как видно, ущемлённое мужское самолюбие её волновало меньше всего.
Дойдя до невысокого шестнадцатиэтажного здания, Виктория остановилась и посмотрела вверх, в район пятого этажа.
– Теперь, юноша, можете отдать мне коробку, – произнесла девушка, забирая у Миши свои вещи.
– Услуги раба закончены? – с сарказмом спросил парень. – Ножки сиятельной госпоже не помассировать? Интересно, тебе самой не стрёмно? Родителям вся такая в доверие втёрлась, примерная девочка, в пример приводят – можешь их разочаровать, нахрен мне такой пример не нужен. Если рассчитывала перед маменькой выслужиться, окультуривая непутёвого меня, то можешь идти с повинной – миссия не удалась.
– Оставь своё драгоценное мнение при себе! Тебе моё уважение заслуживать, а не мне твоё! – отрезала девушка, резко развернулась и захлопнула дверь прямо перед носом Орлова
Парень громко выругался и от дикой усталости опустил голову. Немного отдышавшись, он заметил, что на белом снегу что-то пестреет. Вдруг он вспомнил, что когда Виктория закрывала дверь, у нее из кармана пуховика что-то вылетело. Парень присмотрелся: это был карманный календарь и судя по тому, что он был очень мятый, календарь был не 2017 года. Миша поднял его, чтобы разглядеть получше: год был замазан черным маркером, лишь около десятка дат были обведены разными цветами. Мишка усмехнулся и перевернул календарь, чтоб посмотреть картинку, ожидая, что там если не котятки, то певец какой-нибудь: что-то человеческое же в ней есть… Неа, нету…
На обложке было изображено фото памятника: возвышенный уступ в виде скамейки, на котором в вразвалочку сидел мужчина. Ниже подпись: «Памятник Ф.Э. Дзержинскому. Орёл».
Миша прищурил глаза: «Ф. Дзержинский? Писатель какой-то, что ли?» Но, во всяком случае, он ликовал, ведь наверняка девчонка будет искать календарь, раз носит его в кармане.
В течение обратной дороги он то и дело взглядывал на календарь, зачем-то пытаясь разглядеть замазанный год, меж тем в голове продолжало носиться возмущённое:
«Ты посмотри, как у некоторых самомнение шкалит… Старше она… авторитет… Её уважение ещё заслужить надо… Ага, прямо щас и начал, только головой ушибусь посильнее… Да кому ты нужна, чмо унылое…»
От размышлений парня оторвал телефонный звонок. Миша вытащил айфон, меньше всего он хотел сейчас с кем-то разговаривать. Звонил Сергей.
– Да, Серж, – буркнул Миша, всё ещё во власти кипящего внутри раздражения. – Извини, это я не на тебя, просто тут одна…
Однако Сергей перебил брата, в первый раз за всю свою жизнь.