Двадцать восемь дней

MarihuanA.S

POV. Мэри

Утром я проснулась вместе с лучами солнца. Я открыла глаза и тут же увидела темно-голубое небо, отливающее всеми оттенками желтого на горизонте. Вчерашняя ночь постепенно формировалась в моей памяти, но мне не было стыдно. Я не смущалась, и это удивляло меня саму. Я даже была довольна собой. Мы с Гарри были близки все время моего пребывания в Лондоне. И я была счастлива в этом городе, с этим человеком. Прошлой ночью я решилась сделать то, что клялась не делать, пока не переживу свое восемнадцатилетие. Я знала, такое решение легкомысленно, неразумно, что этого человека я возможно никогда больше не увижу. Но еще я знала, что такого же человека больше нет нигде, и поэтому в тот, почти последний, день, я была

готова на все. С ним.

Однако он не посмел меня тронуть. Он лишь приложил палец к губам, заставляя меня молчать и ничего не делать, притянул к себе, надежно обняв, и спросил:

— Почему ты это сказала?

— Потому что мне никто не нужен так, как ты. И я хочу только тебя.

Моя речь была уверенной, и я внимательно смотрела в эти прекрасные зеленые глаза. Возможно, в ту ночь я чувствовала себя так, потому что с наступлением темноты мы все теряем рассудок, но даже если бы произошло то, на что я решилась, по утру я не стала бы жалеть.

— Я не хочу, чтобы ты решалась на это только лишь из-за того, что скоро улетаешь, — сказал он, потирая мою щеку большим пальцем.

Я любила его в игривом настроении больше, чем в таком. Хотя возможно я заблуждаюсь. Возможно я любила его во всех смыслах, в любом настроении. Притянув меня к себе вплотную, он сделал одно быстрое движение, и я оказалась сверху. Его большие ладони лежали на моей пояснице, и мы оба смотрели друг на друга. Мне казалось, это было бесконечно. Своими тонкими пальцами я крутила его кудрявые волосы и запоминала черты лица: мелкие родинки, цвет глаз, цвет губ. Все то, что невозможно разглядеть на фото.

— Я…

— …буду хранить вечно наше бесконечное лето.

— Но оно скоро закончится.

— У него не будет конца в моей памяти, — я замолчала в облегчении, что выговорила ему то, что так давно хотела.

Гарри всегда будет неотъемлемой частью моей жизни, хоть и маленькой. Я смотрела на него и казалось, что мы просто изучали друг друга, стараясь запомнить. Но оба знали, что это невозможно. Мы не можем запомнить всё на свете. Медленно, но всё — абсолютно всё — уничтожается, стирается, забывается.

— Я лечу в Сидней в тот же день, когда и ты. Только вечером, — произнес Гарри, смотря и путая пальцы в моих волосах.

Мне хотелось остаться, поцеловать его, отдаться ему, бросить всё. Но какая-то частичка разума, еще присутствовавшая в моей голове, говорила мне «нет». Я должна жить дальше. Гарри развеял мои мысли, осторожно перекладывая меня на кровать, и закрыл свое лицо ладонями.

— Мы… Мы не подходим друг другу.

Я посмотрела на него. Мне хотелось кричать, как он может так говорить после того, через что мы прошли, но я не сделала этого. Ведь это было правдой. Так себя вести — просто-навсего несправедливо по отношению к нему, потому что он был прав. Мы оба понимали это и принимали.

***

Я встала с кровати, поглядывая, как волосы Гарри слегка рассыпались по подушке. Он неосознанно стал щупать место на кровати, где лежала я. Наткнувшись на вторую подушку, Гарри притянул ее к себе и, слегка приобняв, облегченно вздохнул. Мне срочно нужно было выкинуть эту картину из своей головы, иначе она просто застряла бы, постоянно повторяясь в моем воображении, когда всё это закончится. Я вышла в коридор и бесшумно прикрыла за собой белую дверь. Я никогда не любила ныть, но в такой ситуации невозможно было сделать что-то иное. Но звонить кому-то, чтоб проплакаться я была не в силах. Лестница со второго этажа на первый была покрыта мягким ковром, которого я никогда не замечала прежде, точно так же, как перила из белого крашеного дерева. Стены всего дома были украшены искусно сделанными розетками. Одно из тех качеств, которые я любила в Гарри, это его вкус. Я зашла на кухню. На столе стояла кружка недопитого Американо, и пустая коробка от яблочного сока аккуратно лежала у мусорной корзины. Это самый большой

беспорядок в доме Гарри, который я видела за все это время. Он любил чистоту и порядок. Не до фанатизма, но все же. Помню, как в ночь, когда мы с ним вернулись с его концерта и устроили бардак, Гарри раньше меня отправился спать, даже предлагал донести меня, но я отказалась. Тогда я просидела несколько минут за столом в гостиной, а потом оглядела комнату и не смогла не прибраться. Утром Гарри сказал, что ему приснился сон, и пересказал точь-в-точь ту ночь. А я засмеялась, но так и не призналась в том, что это было совсем не сном. Наверное, он увидел чистоту в доме и решил, что той ночи не было. Может быть, я тоже прилетела бы домой, легла спать, а утром проснулась и решила, что всё это было сном. Я направилась к холодильнику. Но как только открыла его, увидела остатки пиццы. Гарри не мог без завтрака, поэтому я вытащила коробку и оставила на столешнице. А мне не нужен был завтрак, во-первых, аппетита совершенно не было, а во-вторых, если я не позавтракаю, мне не будет хотеться есть весь день, а я не собиралась сегодня объедаться. Я направилась к буфету за небольшой тарелкой для Гарри. Слева от меня ослепляюще загорелся экран телефона, заставляя хмуриться и забывать о том, что собиралась делать. Солнце еще не полностью поднялось над горизонтом, и мои глаза не сразу отреагировали. Это был телефон Гарри. Он поставил его на беззвучный режим, а звонивший ему абонент был неизвестным. Я решила не брать трубку без Гарри. Но, видимо, человек на той линии отставать не собирался. На четвертой его попытке, я провела пальцем по экрану блокировки и приложила гаджет к уху.

— Алло.

— Э-э, простите. Кажется, — послышался шорох бумаг. — Я не туда попал.

Мужчина продиктовал номер по цифрам и еще раз убедился, что попал именно туда.

— Могу я поговорить с мистером Стайлсом?

— Представьтесь, и я передам, что вы звонили.

— Агент МакИвер.

Агент?

— И передайте мистеру Стайлсу, что это срочно.

Гарри ничего не говорил мне.

— Постойте, — мой голос звучал не так повелительно, как я того хотела. — Я хотела сказать: простите, а по какому поводу вы звоните? Мистер Стайлс не принимает звонки без особых причин. Тем более сегодня у него очень забитый график.

Договорив это нечеловеческое предложение, я тихо выдохнула и снова набрала в легкие воздуха. Работа личным секретарем — не мое.

— Это засекреченная информация, мисс. Просто передайте ему мое имя. Полагаю, мистер Стайлс не станет пренебрегать моим звонком.

— Агент МакИвер, при всем моем уваж…

Телефон буквально оторвался от моего уха и выскользнул из рук, что мне на мгновенье показалось, словно он падает. Но как только я обернулась, я поняла, в чем дело. Гарри смотрел прямо в мои глаза.

— Что ты делаешь?

Смартфон беззвучно лежал в его большой ладони с отключенным экраном.

— Я…

— Ты рылась в моем телефоне?

— Нет, он просто зазвонил и… А вообще почему я должна оправдываться?

Гарри в последнее время был вечно повернут на своем телефоне и том, что он скрывает.

— Этот мужчина трезвонил тебе все утро, я не могла тебя разбудить! — лицо Гарри оставалось непроницаемым, как бы я не кричала. — Что ты скрываешь? — добавила я спокойней.

— О чем это ты?

Он стоял так близко. И его глупая привычка медленно моргать меня притягивала, заставляла что-то внизу живота завязываться в тугой узел, несмотря на то, что мы спорили. И изображение Гарри, интуитивно ищущего меня во сне, всплыло в моем воображении. Его грудь медленно вздымалась и опускалась в нескольких сантиметрах от меня. А он знал, как влияет на меня?

— Нет, отойди.

Я положила руку на место, где под белой футболкой просвечивает четко очерченная бабочка, и оттолкнулась сама. Все равно оттолкнуть его у меня не хватило бы сил: ни физически, ни морально.