Двадцать восемь дней
Шрифт:
— Гарри?
— Роб, вы где?
Его голос издал отрывистый звук, после чего последовала неловкая тишина. Он не ожидал, что я действительно приеду.
— Мы в отделе реанимации на четвертом этаже.
Я застыл, понимая, что мне не хватает воздуха. Попытка сделать вдох не удалась, и я схватился за перила лестницы, ведущей в холл.
— Что в-вы там делаете? — я заикался.
— Гарри, не волнуйся, — его голос стал беспокойным.
За эти полгода мои нервы разрушились к чертям собачьим.
— Нас временно здесь положили перед операцией.
Мне
— Если ты хочешь, я встречу т…
— Нет, — отрезал я.
Мне не хотелось, чтобы Робин набрасывался на меня с вопросами о моем внешнем виде или еще о чем-то, а в палате Джеммы никто ничего не скажет, потому что наверняка там необходима тишина. Я вздохнул. Ноги понесли меня интуитивно. Мне казалось, будто я уже был здесь. В этой больнице. Хотя, честно говоря, последний раз в Глостере я был двенадцать лет назад. Я поднялся на четвертый этаж и направился в поисках реанимационного крыла. Пожилая женщина указала мне дорогу, и я едва слышно поблагодарил ее. Я шел по белым современным коридорам в минималистическом стиле. Мне казалось, что я не шагал, а летел по воздуху, потому что мир не ощущался. Это было похоже на сон. Я увидел огромную табличку над дверьми, подтверждающую, что я шел именно туда, куда надо. В этом отделе царила мертвая тишина. Хотя она и была мертвой на пятьдесят процентов. Мне стало плохо от навязчивых и причиняющих боль мыслей.
— Гарри! — мужской голос окликнул меня, и у меня чуть не остановилось сердце.
Я стал чокнутым шизофреником. Меня пугал каждый чертов шорох. Отчим обнял меня, хлопая по спине. Странно, но он не стал осуждать меня. Робин указал на комнату, где вероятно лежала Джемма. Мне было страшно видеть ее.
— Зайди, она ждет тебя.
Твист потряс меня за плечо. Я сделал несколько неловких шагов в сторону палаты, но остановился, чтобы оглянуться, однако Робин уже шел в другую сторону. Толкнув дверь, я оказался внутри. Моя мать сидела на кресле возле кровати. Ее выражение лица было обеспокоенным и расстроенным, но она хотя бы не плакала. Я сделал усилие и посмотрел на Джемму, но она сидела, облокачиваясь спиной о спинку кровати и совсем не напоминая пострадавшую.
— Гарри, родной мой, — мама бросилась мне на шею, так крепко обнимая, что мне хотелось разрыдаться, как в самом раннем детстве.
Когда тебе делают больно, а мама жалеет тебя, тебе хочется плакать еще сильней. Но я был уже не ребенок. Это время, как и всякое другое время, данное мне, уже прошло.
— Привет, мам.
— Я оставлю вас на несколько минут.
Она прослезилась, но сделала попытку улыбнуться мне. Через несколько секунд послышался щелчок двери. Она вышла из палаты.
— Я отправила тебе сообщение, — голос сестры раздался, отвлекая меня от мыслей. — Ну же, иди сюда.
Джемма похлопала рукой по койке рядом с собой, и я немедля направился к ней, садясь именно туда, куда она указала. Я смотрел в ее зеленые глаза и чувствовал, что люблю
— Ну же.
Джемма вздернула бровь, и я достал телефон, зная, что она хочет, чтобы я прочел.
Будь осторожен на дороге. Пожалуйста береги себя, Гарри.
Мы встретились глазами, и моя сестра ласково улыбнулась мне. Я наклонился, чтобы обнять ее и не сделать больно при этом. Она рассмеялась.
Я так чертовски боялся, что эта авария сделает ее навсегда такой. Меня волновало, сможет ли она ходить?
— Ты ожидал увидеть овощ, не так ли?
— Нет, — был мой мгновенный ответ. — Нет, это не так.
— Все будет хорошо.
Джемма погладила меня по затылку. И я не понял, о чем именно она говорит и что имеет в виду под своей последней фразой.
— И когда это ты решил играть Санту? Зачем ты отращиваешь себе эту бороду?
Я знал, что она пыталась пошутить. Но мы оба понимали, что я редко брился и как попало лишь потому, что мне не было дела до этого в последние дни.
— Почему нет?
Мне пришлось поддержать ее шутку. Я не хотел быть причиной ее волнения.
— Что за операция? — я не выдержал.
Сестра выдохнула воздух, уставившись на свои переплетенные пальцы.
— Я без понятия. У меня… я не чувствую ног, Гарри.
Ее глаза отчетливо передавали страх, хотя она пыталась это скрыть. Моя сестра была самым сильным человеком из всех, кого я знал. Но она, как и я, совсем не умела врать.
— Джемм…
— Нет, Гарри, не жалей меня. А то мне кажется, что я умираю, — эта хрупкая девушка передо мной изобразила улыбку, и мне чертовски захотелось обнять ее еще.
Джемма внезапно показалась мне хрустальной, и стало страшно встать с койки, чтобы не пошатнуть ее. Но помимо всего я почувствовал себя слабаком.
— Я люблю тебя, Джемма.
Мне хотелось подарить ей подбадривающую улыбку, но у меня не выходило.
— Опять ты прощаешься со мной! — моя сестра хихикнула, хотя на ее глаза наворачивались слезы. — Обещай не делать так.
Я хотел сказать что-то. Но она не хотела этого, и мне оставалось лишь кивнуть.
— Гарри, принеси мне воды, пожалуйста.
Она не сводила с меня строгого взгляда, как в детстве, когда я читал ее дневник или жаловался родителям. Я сидел, не зная, что делать. Я не знал, можно ли оставлять ее одну. Но взгляд Джеммы не принимал отказа, и я глубоко вздохнул.
— Просто воды?
— Да, спасибо.
Я кивнул. Комната сужалась надо мной. Подойдя к двери, я растерянно оглянулся, но Джемм уже смотрела в окно, и я вышел в коридор. Мне понадобилось несколько минут, чтобы сообразить куда идти. Я направился в сторону лифта. Удары сердца отдавались в ушах и, казалось, я слышал звук кардиографа от дверей по бокам. Все в этом месте угнетало меня. Начинала болеть голова. Я шел, стараясь не обращать внимания на навязчивые мысли.
Мэри тоже была в подобном месте.