Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)
Шрифт:
Посл того оставалось уладить только второстепеные вопросы, относившіеся до организаціи новой общеобязательной повинности. Это было возложено на самого Филоксена, назначеннаго полномочнымъ главноуправляющимъ ея эксплоатаціи. Сверхъ того, по совту Филоксена Лорриса, учреждено было новое министерство общественнаго здравія, портфель котораго былъ предоставленъ выдающейся адвокатш и политической дятельниц двиц Купаръ, сенатору Сартскаго департамента, докладывавшей въ сенат законопроектъ о національномъ и патріотическомъ лекарств.
Правительственная
Національное и патріотическое лекарство будетъ во многихъ случаяхъ вполн достаточнымъ для возстановленія пошатнувшагося здоровья и приведенія въ должный порядокъ попорченныхъ или переутомленныхъ организмовъ, безъ всякаго вмшательства врачей и аптекарей.
Страдающіе малокровіемъ, разстройствомъ пищеваренія, болзнями печени, почекъ, кишечнаго канала и т. д. не замедлятъ почувствовать значительное облегченіе. Имъ не къ чему будетъ прибгать къ такимъ крайнимъ средствамъ, какими въ сущности являлись обды и ужины въ фармацевтическихъ ресторанахъ, которые такъ размножились за послднія нсколько лтъ. Правда, что обды тамъ приготовлялись пo рецептамъ магистрами фармаціи и провизорами, являвшимися одновременно учениками Эскулапа и профессоровъ гастрономіи, но зато эти обды обходились довольно дорого.
Филоксенъ Лоррисъ избавился такимъ образомъ отъ дальнйшихъ заботъ по крайней мр объ одномъ изъ крупныхъ своихъ предпріятій! Дло съ національнымъ и патріотическимъ лекарствомъ было, какъ говорится, въ шляп. Великій ученый былъ этому очень радъ, такъ какъ начиналъ чувствовать уже кое-какіе симптомы мозговой усталости. Онъ страшно много работалъ за послдніе нсколько дней и подъ конецъ сталъ тоже подвергаться припадкамъ разсянности, такъ что иногда чуть самъ не смшивалъ флаконовъ великаго національнаго и патріотическаго своего лекарства съ колбочками сгущенныхъ міазмовъ. Теперь онъ могъ вздохнуть свободне и, слдуя привычк выбивать клинъ клиномъ, т. е. переходить отъ одной утомительной работ къ другой столь-же утомительной, но приводящей умственныя способности въ новое возбужденіе, принялся съ величайшимъ жаромъ закончивать свои изслдованія надъ изготовленіемъ сгущенныхъ міазмовъ и примненіемъ ихъ въ военныхъ дйствіяхъ.
Назпаченная военнымъ министерствомъ коммиссія генералъ-инженеровъ должна была выработать, подъ покровомъ самой глубокой тайны, проектъ организаціи боевого медицинскаго корпуса. Коммиссія эта собиралась ежедневно по вечерамъ подъ предсдательствомъ великаго ученаго.
Эстелла
Невста Жоржа Лорриса до такой степени пріобрла довріе и любовь будущей своей свекрови, что подъ конецъ проникла въ это святилище и ознакомилась сь работами, мысль о которыхъ приводила ее до тхъ поръ почти въ такой-же трепетъ, какой вызывали у нея обширныя научныя соображенія Филоксена Лорриса. Однажды г-жа Лоррисъ таинственно привела ее въ маленькую комнатку, которую великій ученый называлъ научнымъ рабочимъ кабинетомъ своей супруги.
Это была небольшая веселенькая зала, убранная множествомъ цвтущихъ и декоративныхъ растеній и прицпленная, словно стеклянный павильонъ на выдающемся углу параднаго фасада, откуда открывался великолпный видъ на паркъ и на безбрежное море крышъ и монументовъ французской столицы.
— Видите, какъ велико мое довріе къ вамъ, милая Эстелла, — сказала г-жа Лоррисъ. — Я открою вамъ завтную свою тайну. Мн кажется, что вы не совсмъ еще обратились въ инженера и будете въ состояніи меня понять.
— Увы, сударыня! Я къ величайшему моему прискорбію и несмотря на вс мои усилія оказываюсь такимъ плохимъ инженеромъ, что г-нъ Филоксенъ Лоррисъ постоянно упрекаетъ меня за это…
— Тмъ лучше, милочка! Это радуетъ меня отъ души и даетъ мн смлость открыть вамъ завтную тайну… Я запираюсь здсь для того…
— Чтобъ размышлять о вашемъ серьезномъ философскомъ труд, о которомъ г-нъ Лоррисъ разсказывалъ какъ-то на-дняхъ нсколъкимъ членамъ Академіи Наукъ…
— Неужели онъ позволилъ себ такую нескромность?
— Г-нъ Лоррисъ не вдавался въ подробныя объясненія и объявилъ только, что вашъ трудъ подвигается впередъ…
— Вотъ онъ мой серьезный философскій трудъ! Можете любоваться имъ сами! — воскликнула г-жа Лоррисъ, покатываясь со смху.
Изумленная Эстелла увидла натянутую на пяльцы канву, на которой будущая ея свекровь вышивала шелками и гарусомъ. Возл пялецъ стоялъ изящный рабочій столикъ, на которомъ лежали, среди груды модныхъ журналовъ, нсколько хорошенькихъ, оконченныхъ уже вышивокъ гладью.
— Видите-ли, я запираюсь здсь, чтобъ работать надъ этими бездлушками, пристрастіе къ которымъ должна тщательно скрывать отъ многоученыхъ моихъ пріятельницъ, подвизающихся на арен политической дятельности, или украсившихъ себя дипломами инженеровъ и докторовъ по всевозможнымъ отраслямъ знанія. Чтожь длать, если мое легкомысліе упорствуетъ въ своей борьб противъ тираніи мужа и научныхъ его теорій, являющихся воплощеніемъ нашего ученаго и политехническаго вка!.. He угодно-ли будетъ и вамъ присоединиться къ моему протесту?