Две недели на соблазнение
Шрифт:
Теперь уж Саймон разозлился не на шутку. Да, было время, когда он и сам считал, что Джулиана годится ему только в любовницы. Но это было давно, задолго до того, как он понял… какая она необыкновенная.
Герцогиня же вновь заговорила:
— Поищи какую-нибудь другую женщину, чтобы согревала твою постель, Лейтон. Ты можешь найти… более достойную.
И тут Саймон окончательно осознал, что никогда ему не найти женщину лучше Джулианы. Конечно, она никогда не будет ему принадлежать, но, видит Бог, он не позволит поливать ее грязью.
— Уходи, — проговорил он сдержанно. И сам удивился своему самообладанию.
Глаза
— Что ты сказал? — В ее голосе проскользнули нотки ярости.
— Ты слышала.
Мать тяжко вздохнула.
— Лейтон, зачем все так драматизировать? С каких это пор ты стал таким романтичным?
— Тут нет ничего романтического. И вообще довольно с меня на сегодня, мама. Ты получила что хотела. Я женюсь на леди Пенелопе. У нее безупречная репутация и масса достоинств. Довольствуйся тем, что на сегодняшний день я исполнил все твои пожелания.
Герцогиня поднялась, гордо выпрямившись.
— Не забывай, что я твоя мать, Лейтон, и ты должен относиться с должным уважением к моему положению.
— А ты не забывай, что я герцог, мама. И давно прошли те времена, когда я беспрекословно тебе подчинялся. Уезжай домой, пока я не сказал что-нибудь, о чем потом пожалею.
Они долго сверлили друг друга взглядами, и никто не желал уступать.
Внезапно раздался тихий стук в дверь.
«Неужели эта ночь никогда не кончится?!» — мысленно воскликнул Саймон. Резко развернувшись, закричал:
— Проклятие! Что там еще?!
Вошел Беннет. С беспокойством взглянув на хозяина, дворецкий проговорил:
— Ваша светлость, прошу прощения. Тут срочное письмо. Из Йоркшира.
Саймон похолодел. Взяв письмо, тотчас отпустил дворецкого. Затем сломал печать и развернул бумагу, понимая, что это то самое послание, которого он так страшился, то самое, которое все изменит.
Быстро прочитав письмо, Саймон сунул его в карман. Он ждал… готовился к этому известию, а вместе с ним и к целому букету эмоций — гневу и страху в основном. Но сейчас не ощутил ничего, кроме спокойствия.
Встав, он направился к двери.
— Лейтон!.. — окликнула его мать, и он остановился, однако не обернулся. «Неужели в ее голосе была дрожь?» — промелькнуло у него.
Когда же наконец Саймон повернулся к матери, то сразу заметил, что она смертельно побледнела. И, казалось, мгновенно состарилась.
— Лейтон, какие-то новости?
— Ты стала бабушкой, мама.
Глава 14
Деревня — это место, где прячутся слухи. Истинные леди в деревню не удаляются.
Трагедия! Наш излюбленный источник сплетен с континента бесследно исчез…
После пятидневной тряски по ухабистым дорогам английской провинции Джулиана безумно обрадовалась, завидев Таунсенд-Парк.
— Только бы поскорее добраться туда, — прошептала она.
Карета остановилась, как только свернула с почтового тракта на необычайно длинную подъездную дорогу, ведущую к внушительному каменному особняку, который возвышался, величественный и красивый, среди необъятных йоркширских
Когда она объяснила двум здоровенным охранникам, что ее брат — хозяин этого дома, один из них вскочил на лошадь и стремительно поскакал в сторону дома, предположительно — дабы объявить о ее приезде.
Через четверть часа Джулиана вышла из кареты, чтобы размять ноги в ожидании разрешения въехать на территорию поместья.
Безопасность — очень серьезное дело в таком глухом уголке Англии.
На первый взгляд Таунсенд-Парк — главная резиденция графа Реддича, которой управляли сводный брат Джулианы и близнец Ралстона лорд Николас Сент-Джон и его жена Изабель, сестра графа. Но этот особняк был также известен как Минерва-Хаус, пристанище для молодых англичанок, которым требовалось надежное убежище по различным обстоятельствам. Но до тех пор, пока Ник не обнаружил Изабель и этот дом несколько месяцев назад, безопасность его обитателей была под постоянной угрозой.
Покосившись на здоровенного стражника, с которым ее оставили, Джулиана прошептала:
— Возможно, я останусь тут навсегда.
Но интересно, заметит ли кто-нибудь ее исчезновение? И заметит ли Саймон?
Джулиана прекрасно понимала, что не должна думать о нем — о той их последней встрече, когда она видела его вполне счастливым женихом. Но она ничего не могла с собой поделать, все равно думала. Она провела пять долгих дней в карете, где не было других дел, кроме как играть в брисколу [4] с Карлой и думать о нем… как он дотрагивался до нее… как произносил ее имя… как вспыхивал его взгляд, когда он смотрел на нее, пока глаза его не становились цвета меда прямо из сот.
4
Классическая итальянская карточная игра.
Она сделала глубокий вдох.
Увы, он не для нее. И ей давно уже пора уяснить это и выбросить его из головы.
К тому времени как она вернется в Лондон, он будет уже женат. И ей ничего другого не останется, кроме как делать вид, что их тайных встреч никогда и не было. Придется притворяться, что они с герцогом Лейтоном не более чем случайные знакомые. И что она не знает, каким бархатным и чувственным делался его голос перед тем, как он целовал ее.
Тихонько вздохнув, Джулиана повернулась к дому и увидела брата верхом на лошади, скачущего к ней с широкой улыбкой на лице.
Заулыбавшись в ответ, она помахала ему и прокричала:
— Ты мой самый красивый брат!
Он соскочил с лошади еще раньше, чем та остановилась. И со смехом сгреб ее в жаркие объятия.
— Я расскажу Гейбриелу, что ты так сказала.
Она тоже рассмеялась, когда он поставил ее на ноги.
— Как будто это для него неожиданность! Он всегда бледнеет, когда я вас сравниваю. Я до сих пор не могу поверить, что вы с ним близнецы.
Гейбриел с Ником были как две капли воды похожи друг на друга, за исключением одной детали — ужасного шрама, который протянулся по щеке Ника в опасной близости от глаза. Шрам, однако, ничуть не портил его красоты, напротив, придавал его открытому, дружелюбному лицу намек на загадочность, что притягивало женщин, как бабочек к огню.