Две половинки райского яблока
Шрифт:
– Тише! – вдруг прошептал Маленький, положив руку на плечо товарища. Оба замерли. Шумел ветер в верхушках деревьев, шелестела печально сухая трава. – Показалось. Что там?
Большой посветил фонариком – ступеньки уходили вниз. Белесые корни, как щупальца неизвестных земноводных, выпирали из трещин в стенах.
– Иди! – приказал Маленький, пытаясь придать голосу твердость. – А… дверь закрыть?
– Не нужно, – ответил Большой. – Здесь все равно никого нет.
Словно отвечая ему, совсем рядом взвыло дурным голосом невидимое животное.
– Черт! – вскрикнул
Луна, вырвавшись из плена облаков, ярко осветила город мертвых. В двух шагах от преступников на мощеной дороге сидел большой черный кот.
– Кыш! – закричал Маленький и взмахнул рукой. Кот не двинулся с места, только хвост шевельнулся. Глаза его сверкали красным фосфорическим блеском. – Брысь! – закричал снова Маленький и топнул ногой. И снова кот не двинулся с места. – Скотина! – отчаяние звенело в голосе Маленького.
Большой наклонился, нашарил на крыльце кусок мрамора и швырнул в кота. Не попал – мраморный кусок шлепнулся рядом. Кот взвыл дурным голосом, проворно отпрыгнул в сторону и сразу же пропал из виду.
– Куда он делся? – спросил Маленький, всматриваясь в темноту.
– Побежал за родителями, – пробурчал Большой. – Идешь?
– Иду, иду, – ответил Маленький. – Ты первый!
Они осторожно спускались вниз по узким осклизлым ступенькам. Большой оглядывался, проверяя, как справляется Маленький. «Иди, иди», – шипел тот в ответ, пихая Большого кулаком в спину.
Подвал не проветривался добрую сотню лет, а то и больше. По мере продвижения вниз дышать становилось все труднее. Сильно запахло гнилью.
Внизу, в низком подвале с невысоким потолком, царил промозглый холод. Подвал напоминал архив, где в ящиках-ячейках вдоль стен хранятся документы. С той разницей, что здесь были не ящики с документами, а ниши с гробами в три ряда. Первый примерно метр от земли, над ним – второй, и в каждом по три ячейки. На чугунного литья ажурных дверцах, намертво вмурованных когда-то в цемент, помещались овальные фарфоровые таблички, напрочь разбитые, с остроугольной нечитаемой готикой и датами рождения и смерти.
Ажурные решетки были варварски выворочены в незапамятные времена осквернителями могил – где полностью, где наполовину. Пол был усыпан цементной и мраморной крошкой и осколками фарфоровых табличек.
Нечистая парочка, ошеломленная увиденным, стояла молча.
– Мерд! – бросил в сердцах Маленький. Нагнувшись, он принялся рассматривать останки фарфоровых табличек. – Нич-ч-чего не понимаю, – бурчал он при этом. – Варварский язык… Только даты и можно разобрать. Ты уверен, что это здесь?
– Здесь, здесь… – отозвался Большой. – Это старославянский церковный язык.
– Сомневаюсь. Да и вообще… как-то тут… неуютно. – Маленький снова оглянулся. – Что будем делать?
– Искать… раз уж мы тут, – хладнокровно ответил Большой.
– Как?
– Очень просто! – Большой схватился за рваные края ближайшей решетки и дернул. Раздался треск, в воздух взмыло небольшое облачко пыли. Он дернул сильнее и вырвал решетку из стены. Бросил на пол и посветил
– Мерд! – повторил зло Маленький. – Все равно нужно проверить! Давай дальше! – приказал он. – Холодно! – произнес он через минуту и поежился. Обхватил себя руками, пытаясь согреться.
– Невозможно ничего разобрать, – сказал Большой.
– Смотри внимательнее! Нам нужен примерно конец восемнадцатого – начало девятнадцатого. – Маленький присел на корточки, всматриваясь в изувеченные таблички. – Посвети! Видишь, нижний ряд – семнадцатый век, – бормотал он, водя пальцем в черной перчатке по разбитому фарфору. – Смотри – год тысяча шестьсот девяносто девятый… Слишком рано. Так, а здесь… семьсот шестьдесят второй. Не то! Посмотри сам! Мне не видно.
– Тысяча семьсот девяносто третий… кажется, – произнес Большой, всматриваясь.
– Давай! – приказал Маленький. – Эту тоже!
Большой выдернул из стены еще одну покореженную решетку, положил на пол. Повторилась давешняя сцена – он посветил фонариком внутрь и стал всматриваться. – Пусто! – произнес через минуту. – Вообще ничего!
– Как пусто? – не поверил Маленький, поднимаясь на цыпочки. – А куда же… он делся?
Большой пожал плечами.
– Давай дальше! – распорядился Маленький.
В следующей нише нашлась жемчужная бусина. Большой осторожно достал ее, протянув руку далеко внутрь ниши, из которой тянуло ледяным холодом, и передал Маленькому. Тот, не снимая черных кожаных перчаток, принялся ее рассматривать. Бусина оказалась подвеской – тусклой, грязно-серой, неровной грушевидной формы с шершавыми, как у сталактита, натеками. Она лежала у него на ладони, напоминая высохшую оболочку куколки, из которой давным-давно вылупилась бабочка. Вылупилась и улетела. На острый конец подвески был надет, как шапочка, крошечный золотой трилистник, из него торчала длинная золотая петелька – украшение напоминало ягоду на стебельке. В каждый листик, имитируя капельку росы, был вставлен крошечный алмаз, почти незаметный глазу по причине вековой грязи. Маленький, вдоволь насмотревшись, осторожно спрятал находку в карман джинсов.
Вдруг Большой произнес сдавленным голосом:
– Есть, кажется!
– Что? – вскрикнул Маленький. – Что там? – Он стал подпрыгивать, пытаясь заглянуть внутрь черной ниши.
– Не знаю, – ответил Большой, вытягивая руку с фонариком. – Что-то!
– Быстрее! – торопил Маленький, топчась в нетерпении и дергая товарища за рукав. – Ну? Что там? Да не тяни ты так!
Большой наконец вытащил руку из дыры в стене и протянул Маленькому небольшой, почерневший от времени и пыли предмет. Тот повертел его в руках, пытаясь определить, что это такое. Какая-то жестянка! Он потряс находку – внутри что-то болталось.