Две стороны одной монеты

Argo

— Мутация не болезнь!

— Взрослым виднее, Чарли, — он цокает языком и качает головой, и Чарльз отстраненно думает о том, что Мойры нет в доме, и это хорошо. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать мутации. А для того, чтобы ты понял, мой мальчик. Что твой детский лепет никого не интересует в этой комнате.

Шоу прижимает дуло к виску Шерон, заставляя ее трястись от страха. Их взгляды с Чарльзом встречаются, и все, чего он хочет, — заставить мать забыть о происходящем здесь, сделать так, чтобы она не страдала, не боялась, не помнила…

— Сегодня я убил

десять человек в этом доме. Ничто не помешает убить мне двадцать, тридцать, сотню, тысячу, чтобы ты понял, Чарльз. Если ты будешь вести себя плохо, твои знакомые, родные, все, с кем ты когда-либо встречался, будут умирать изо дня в день. И их смерть будет не столь быстрой и легкой. И каждая отнятая жизнь будет на твоей совести, Чарльз.

— А если я буду на вас работать, будут погибать мутанты? Сотни, тысячи! — он тяжело дышит и пытается потянуться телепатией куда-то за границы поместья, но они слишком далеко от города.

Никто не придет ему на помощь…

— Ну что ты. Умрут только те, кто не согласятся.

— Сотрудничать с вами?

— Всего лишь избавиться от своего недуга медицинским путем. Правительство разработало лекарство от мутаций. Проблема лишь в поиске больных, — Шоу берет Шерон за подбородок и поворачивает к себе лицом, чтобы заглянуть ей в глаза.

— И я должен вам поверить?! Вы только что убили всю мою прислугу и грозитесь убить сотни людей — и все ради помощи мутантам? — Чарльз скрещивает руки на груди, но это лишь для того, чтобы Шоу не видел, как трясутся от страха его пальцы.

— Твой сын — очень дерзкий мальчишка, женщина. Я должен его проучить, тебе не кажется?

— Пожалуйста… Отпустите его… — губы Шерон дрожат, но она выдавливает из себя эти слова, умоляюще смотря на Шоу.

«Нет, нет! Не говори ему ничего, мама! Он безумец, он не послушает тебя! Просто успокой свой разум. Ты не здесь, ты в своей спальне, отдыхаешь…»

— Этого не будет, дорогая. Никогда.

Звук выстрела такой громкий в тишине дома, что Чарльзу кажется, будто он оглох от взрыва. Он вздрагивает всем телом, смотря на то, как его мать падает на пол, зажимая рану на животе. Кровь течет по ее бежевой блузке, заливая юбку, ноги и лакированные туфли…

Чарльз смотрит на это, не в силах пошевелиться, сделать хоть шаг, броситься на помощь. Шерон не кричит и не стонет. Ее рот приоткрыт в немом крике, и все, что она может, — прижимать руки к животу, хватая воздух ртом.

— Смерть от пули в живот долгая и мучительная, Чарльз, — Шоу равнодушно смотрит на женщину у его ног. — Церебро почти готово. Мы едем туда. И если ты будешь паинькой, я вызову для твоей матери скорую. Возможно, она выживет. А если попытаешься что-нибудь выкинуть — наутро ее труп найдут в этом доме одиннадцатым.

Чарльз не может оторвать взгляда от лежащей на полу Шерон.

— Тебе все ясно?

Голос Шоу — жесткий и твердый — звучит прямо у него над ухом. Мужчина стоит рядом, и Чарльзу кажется, что он чувствует запах пороха от его пистолета. Он хочет рвануться к матери, побежать за аптечкой, схватить трубку телефонного аппарата, сделать что-нибудь.

Но он не может пошевелиться.

«Скажи «да». Ты должен».

— Да.

Это не его слова. Он не мог такого сказать. Он должен сопротивляться!

Шоу смеется, довольный его ответом, и машет кому-то рукой. Чарльз не ощущает чужих разумов, но двое мужчин в форме хватают его за плечи и тащат прочь от истекающей кровью матери.

Он, кажется, пытается вырываться, тянет к ней руки. Но Шерон не видит и не слышит его. Она в шоке смотрит в потолок, перебирая пальцами рваную блузку.

— Ты просто сокровище, Чарльз. Ты поможешь мне сделать мир лучше.

«Ты поможешь, Чарльз…»

Чужой голос эхом звучит в голове, пока Чарльз механически переставляет ноги, чтобы залезть в машину. Тонкая игла впивается в его шею. Наркотик? Седативное? Он не знает. Все плывет в мареве и остается лишь женский голос в голове.

«Ты займешь мое место. Подчинишься Церебро. А потом найдешь того, кто спасет тебя из заточения. Чей разум сможет противостоять телепатии. Не сопротивляйся…»

— Мне жаль, что это случилось с твоей матерью, — Эрик понимает, что повторяет слова Чарльза. Но сейчас его собственные боль и страх достаточно сильны, чтобы он понимал чувства подростка, на глазах у которого стреляют в мать.

— Мне тоже… — взгляд Чарльза направлен в окно. — Она не выжила.

— Шоу не сдержал слово?

— Сдержал, но ее все равно не смогли спасти. Слишком много крови потеряла.

Они молчат, но Эрик вынужден спросить о том, что было дальше.

— После этого ты согласился помогать Шоу?

— Я не соглашался, друг мой… Они направили всю силу Церебро на это последнее телепатическое влияние Эммы. Как я уже сказал, она была слишком слаба, чтобы воздействовать на телепата вроде меня. Шоу сделал все, чтобы ослабить мои блоки. Я был так шокирован произошедшим, что не заметил, как она проникла в мой разум. Я очнулся, только оказавшись в здании Церебро, там, где у машины слепая зона. Оказалось, прошло двое суток с тех пор, как в мою мать стреляли. Шоу оставил меня в комнате, как и тебя, перед экраном, на котором была моя сестра. Мы с Мойрой двойняшки… — Чарльз смотрит на Эрика, и тот думает, что они не слишком-то похожи. — Мойра больше похожа на мать, а я на отца.

— Я единственный ребенок, — это звучит не к месту, но Эрику кажется, что эти воспоминания о семье — большой или не очень — последнее, что связывает их с внешним миром.

Чарльз выглядит слишком подавленным, и Эрик не знает, что сделать.

— Они взяли Мойру в плен, вырвали ее из колледжа, силой притащили в камеру. Мне дали понять еще раз, если я попробую выкинуть какой-то фокус, мою сестру будут калечить и мучить до тех пор, пока я не стану послушным. Я не мог этого позволить, но и участвовать в происходящем не хотел. А потом я увидел… Пока меня вели под конвоем мимо машины, я увидел стоящую возле нее делегацию. Вооруженные охранники в костюмах. С ними был президент нашей страны, и я успел уловить его мысли прежде, чем меня увели…