Две стороны одной монеты
Шрифт:
— Значит, это правда? Правительство поддерживает проект Шоу? — Эрик не то чтобы не поверил Шоу сразу, но Чарльз был живым доказательством того, что это действительно так. Прискорбно осознавать, что люди, которые должны заботиться о твоем благе, спонсируют геноцид…
— К сожалению… В тот момент я понял, что мне некуда бежать. Никто не защитит мою сестру от Шоу, если я попробую вырваться. Меня хорошо охраняли. Пока я был вне машины, у многих были шлемы и каски против телепатии. Я мог сопротивляться лишь физически. У меня не было шансов против вооруженных
— Ты мог хотя бы попытаться, — Эрик не хочет, чтобы его слова звучали осуждающе, но они таковы. И он запоздало осознает, что сам лишь сутки назад без особой борьбы согласился помочь Шоу, пусть Чарльз и обещал ему план по спасению мира.
— О, я попытался, когда меня вернули обратно в клинику, пока перенастраивали Церебро. Именно тогда моя сестра лишилась ступни, — он задирает одеяло и демонстрирует Эрику заколотую штанину на правой ноге.
Эрика передергивает, пружины в матрасе слабо вибрируют, и в его голове звучит голос Чарльза:
«Именно в тот день я услышал тебя в кабинете Шоу…»
Их взгляды встречаются.
«Ты знал, что я?..»
«Нет», — даже телепатически Эрик слышит все то сожаление, что скрывается за одним этим словом.
Если бы в тот день Чарльз понял, что Эрик тот самый человек, возможно, он не провел бы все это время в Церебро… Плевать, что Эрик был ребенком. Он был не беспомощным малышом. Они бы что-нибудь придумали!
Эрик поджимает губы и кривится своим мыслям. Все это глупости. Они были двумя напуганными детьми, попавшими в лапы садиста-манипулятора. Они бы ничего не смогли.
— Я оказался в Церебро тогда, с надеждой, что смогу одолеть машину. Но этого никогда не случится.
«И я не могу упустить свой шанс в этот раз, Эрик. Только не теперь…»
Они смотрят друг другу в глаза, и Эрику хочется увидеть, наконец, настоящего Чарльза. Хочется посмотреть в глаза человека, который прошел через все это и не сломался, который все еще надеется остановить проект, захвативший весь мир.
«Этого не случится, Чарльз».
— Ты больше не один.
Мойра появляется на месте Чарльза, и Эрик выглядит раздосадованным. Женщина тоже не в восторге от того, что обнаружила себя в комнате человека, который намерен продлить ее пребывание здесь.
— Что-то надумал по поводу моего предложения? — ее голос холоден, и весь вид выражает отсутствие какой-либо надежды на положительный ответ со стороны Эрика.
Он бросает взгляд на экран. Сейчас мать дома, что-то делает у плиты. Мойра тоже смотрит на экран, но тут же отворачивается. Она знает, что их слушают, но ей, кажется, все равно.
— Прости, ты не в моем вкусе, — Эрик по-акульи улыбается, и женщина, вытаращив на него глаза, откатывается к выходу из комнаты.
— Ты в своем уме вообще? Я бы на тебя и не взглянула!
Эрик встает с кровати и, ловко обходя кресло, берет его за ручки и выкатывает в коридор.
— Да-да. Пообщаемся потом.
Он оставляет растерянную Мойру, захлопнув за ней дверь. Какое-то время он стоит, прислушиваясь, пока женщина не уезжает прочь.
Ему нужно побыть
Пока Чарльз не исчез, Эрик считал, что тот не воздействует на него телепатически. Но только с появлением Мойры он ощутил, как тень чужой боли отпускает его сердце. Значит ли это, что Чарльз смог проникнуть за его барьер? Эрик был напряжен, выслушивая его рассказ и бессознательно касаясь даром то пружин в матрасе, то каркаса кровати, то ножек стола. Он понял это только сейчас, когда Чарльз пропал, а Мойра оставила его в одиночестве.
Эрик пошевелил пальцами — дверная ручка послушно расплавилась и вернулась в свою форму. Он научился пользоваться своим даром за каких-то несколько дней. Не странно ли это? Еще неделю назад он был тем, кто чувствует невыносимую боль в кистях рук, когда нервничает или злится. А сегодня он может плавить и возвращать в первозданное состояние предметы, передвигать и изменять металл, придавать ему нужную форму… Связано ли это с тем, что он раскрыл свой дар, будучи взрослым?
Эрику кажется, будто он был металлокинетиком всю жизнь. Формально так оно и есть, конечно. Но это другое. Будто металл всегда ему подчинялся, будто он всегда мог им управлять, только отчего-то не делал этого.
Он смотрит в окно, размышляя об истории Чарльза, и пальцы сами сжимают подоконник в бесконтрольном желании разрушить что-нибудь. Или придушить кого-нибудь. Одна его часть хочет злиться на Чарльза. Он мог бы сделать что-то, придумать! Другая понимает: что может запуганный подросток, которому не оставляют выбора? Можно ли взваливать ответственность на того, кто оказался в подобном положении?
Шоу сказал, что хочет лечить мутантов, а не убивать? Надо узнать, действительно ли это было. И что стало с Эммой? Умерла ли она или до сих пор влачит свое жалкое существование где-то в психушке? Сомнительно, чтобы Шоу оставил в живых больше ненужную женщину…
Чарльз появляется на следующий день. Они сидят в библиотеке у камина. Здесь еще несколько пациентов: парень без рук с сиделкой — та держит книгу перед его глазами, чтобы он мог читать, — и какая-то старушка в огромных очках почти возит носом по страницам газеты.
— Не хочешь сыграть? — Мойра-Чарльз ставит на столик между их креслами шахматную доску.
На лице Эрика раздражение и немой вопрос. Через несколько дней полмира сдохнет, если он не научится какой-то абракадабре, а Чарльз предлагает ему в шахматы играть?
— Знаешь, если тебе лень двигать кресло, можешь прикрепить к своим фигурам металлические полоски и двигать их с помощью металлокинеза, — Чарльз чуть улыбается и приподнимает бровь.
Черт, Эрик чувствует себя идиотом.
— Неплохая идея, — он хмыкает, и новенький подсвечник распадается на маленькие кружочки металла. Они неровные, но Эрик не обращает внимания, тонкими пластинами прикрепляя их к основаниям пешек.
«Никто не должен ничего заподозрить. Но пока ты не используешь силу, я не могу с тобой связаться».