Две жизни. Часть 4
Шрифт:
Всеволод распорядился сделать так, как ему указал Иллофиллион. Мы отделились от наших друзей и пошли за Всеволодом. Дорога шла долгое время садом, который становился всё более похожим на лес и, несомненно, когда-то им и был. Тут и там встречались дома, люди и группы детей. Разнообразие пород деревьев не только меня удивило, но я даже и не предполагал, что этакие гиганты могут расти в садах.
Мы дошли до озера, и здесь картина природы и жизни людей резко изменилась. Лес перешёл в кустарник, зелёной травы уже не было видно, как и твёрдой почвы. Среди глубокого, блестящего и мелкого песка, напоминавшего песок пустыни, в котором рос этот кустарник, были проложены
Мы свернули, оставляя позади озеро и мастерские, и вышли на довольно большой островок, где рос молодой кедровый лес и было выстроено несколько красивых домов. Мы вошли в одно из зданий, оказавшееся школой, как раз в ту минуту, когда раздался удар гонга и из многочисленных дверей в широкий коридор выскочили со смехом и шумом дети лет восьми – тринадцати.
Увидев Всеволода, они чинно выстроились у стен, но их сияющие, весёлые мордашки, видимо, ждали только разрешения изменить этой чинности и броситься к своему любимому настоятелю.
– Нет, нет, на этот раз «вольно» не будет произнесено, – смеясь, сказал Всеволод. – Будьте любезными хозяевами, вежливыми и приветливыми, познакомьтесь с гостями, которые проделали трудное путешествие по пустыне, чтобы навестить вас. Вот я и посмотрю, хорошо ли мы сумели вас воспитать и насколько все вы вежливые кавалеры и дамы, – всё улыбался Всеволод.
Личики детей стали необыкновенно серьёзны. Они тихо и быстро разбирались на группы, по десятку в каждой, и во главе каждого десятка выдвинулись мальчик или девочка, как я понял, нечто вроде старосты десятка.
Одна из девочек вышла вперёд, подняла в знак привета руку и поклонилась нам. Её примеру последовали все дети. Глазёнки их горели, они с любопытством смотрели на нас. Та же девочка, выступившая вперёд, сказала:
– Я дежурю сегодня и приветствую вас, дорогой отец настоятель, и вас, любезные гости. Добро пожаловать! От лица всех школьников приветствую дорогих гостей, оказавших нам честь своим посещением. Всё, что мы сможем сделать, чтобы развлечь вас, мы сделаем с радостью. Правда, – девочка слегка замялась, – мы ещё мало что умеем. Но всё же мы умеем петь, танцевать, делать гимнастику и изображать жизнь кукол и зверей.
Всеволод весело засмеялся, погладил девочку по её кудрявой головке и ответил поклоном на приветствие детей.
– Пожалуй, все ваши артистические фокусы вы покажете дорогим гостям потом. Сейчас постарайтесь блеснуть своей учёностью. А пока, так и быть: вольно!
Что тут поднялось! В один миг Всеволод исчез под грудой детских фигурок, напомнив мне, как исчезал под фигурами детей и карликов Франциск. Высокий посох Всеволода, как драгоценное сокровище, держали чуть ли не десяток ребят, с головы его был снят клобук, и с величайшей осторожностью дети держали его в руках, пока остальные висели на своём настоятеле, наперебой рассказывая ему последние новости из своей детской жизни.
К Иллофиллиону подошла группа детей, внимательно и осторожно рассматривая его, точно они не могли оторвать глаз от его лица. Он ласково погладил их по головкам, задал им несколько вопросов – и лёд их чинности растаял мгновенно.
– И с вами тоже можно «вольно»? – спросил премилый мальчуган, боязливо подходя вплотную к Иллофиллиону.
Иллофиллион
– Вольно, вольно, – продолжая смеяться, ответил Иллофиллион и погладил мальчугана по голове. – Но я ведь уже старый дядя, а вот мой келейник Лёвушка очень любит пошутить и посмеяться. Хватайте его и покажите ему свой сад, – указывая на меня, сказал он окружавшим его детям.
Я не успел и опомниться, как целая орава ребят схватила меня за руки и утащила в сад. Там они показали мне своё маленькое хозяйство. У них были крольчатник и псарня, где жило несколько щенков какой-то очаровательной породы, красивых и пушистых. Тут же, немного поодаль, был сооружен тёплый домик, где жили щенки африканской породы, чёрные, совсем без шерсти. Несмотря на жару, им было холодно, и дети укутывали их в ватные попонки.
Время перемены промелькнуло быстро, раздался удар гонга, и вместо шумной ватаги ребят, где каждый, перебивая другого, спешил вылезти вперёд и рассказать что-то особенное, интересное, передо мной появился стройный отряд дисциплинированных маленьких людей, в полной тишине входивших обратно в двери школы.
Я не видел Андрееву и не знал, как совершилось её знакомство с детьми. Но во время своей возни с ребятами я заметил её в группе детей, лица которых были особенно радостны. Я подумал: чем могла так привлечь к себе детей обычно резковатая в обращении Наталия Владимировна? Тут я заметил в её руках красивый мешочек из пальмовых волокон, в который я так усердно старался упихать её коробейные товары в оазисе Дартана. Окружавшие ее девочки с восторгом гляделись в маленькие зеркальца, мальчики с не меньшим упоением разглядывали свои свистульки и прочее. Но заниматься наблюдениями было некогда, раздался второй удар гонга, по которому дети должны были привести себя в полный порядок, а третий удар должен был застать их уже сидящими за партами.
Войдя опять в здание школы, я увидел в коридоре Иллофиллиона, окружённого учителями и учительницами. Он держал на руках малыша из той группы детей, которая сразу же окружила его. Когда я присмотрелся к ребёнку, то узнал в нём того самого мальчика, матери которого я должен был передать письмо Франциска. Я видел её и ребёнка в тот час, когда Франциск писал свои письма и соединил меня со своею мыслью. Малютка прильнул головкой к плечу Иллофиллиона, нежно гладил его по щеке и говорил:
– Дядя, скажи, отчего ты такой красивый? Ну совсем как у мамы ангел на картинке. Знаешь, я ведь тебя часто видел во сне, – бормотал мальчик, точно засыпая.
Иллофиллион ласково прижал к себе ребёнка.
– Мальчик, Лёвушка, уже болен. Но пока это ещё мало заметно. Скоро болезнь резко проявится. Возьми его, он уже засыпает. Отнеси его сам к матери. Там и письмо Франциска ей отдашь, и выполнишь сам его приказание. Ты пойдёшь мимо своей кельи и захватишь письмо. Пожалуйста, Всеволод, дай Лёвушке провожатого, пока я буду наслаждаться мудростью твоих детей и твоими воспитательными и методическими талантами.
Я взял ребёнка на руки. Всеволод дал мне в провожатые одну из сестёр-уборщиц с добрым, ещё молодым и приятным лицом, одетую в очень милое коричневое платье, белый чепец и белый же передник безукоризненной чистоты. Сестра пошла со мной, захватив для заболевшего ребёнка его завтрак. Ноша моя была тяжела: жара уже ощущалась сильно, а тело мальчика казалось мне огненным. Мы дошли до нашего дома, я положил мальчика на свою постель, достал пакет с письмами Франциска и сказал сестре-провожатой: