Две жизни. Часть 4
Шрифт:
Лёвушка, возьми мой плащ и укутай им Беньяжана, – закончил свои слова Али, протягивая мне свой белый плащ.
Я выполнил приказание Али с большим трудом. Плащ его точно жёг мне руки и казался таким тяжёлым и огромным, что я еле мог накинуть его на плечи Беньяжану, для чего мне пришлось встать на скамейку.
Когда я возвратился на своё место, весь обливаясь потом, точно я таскал камни, то едва мог стоять, так дрожали мои ноги и стучало в голове.
– Ясса, – услышал я опять чёткий и сильный, но уже не громоподобный голос Али. – Ты поедешь начальником конвоя и отвезёшь в тайную Общину этого человека. Возьми десяток братьев и поезжай немедленно. Люди уже ждут у ворот. Возьми за руку этого великана
Маленький Ясса казался игрушечным возле Беньяжана. Он взял его беспомощно висевшую руку, плотно обернул плащом его громадную фигуру и пошёл к двери, уводя за руку автоматически двигавшегося за ним великана, ступавшего так тяжело, точно шла целая рота солдат.
Это были страшные минуты. Мне казалось, что тяжёлые шаги этого человека были прообразом тех лет муки и искупления, на которые он себя обрёк.
– Подойдите ко мне, – услышал я голос Али, но не понял, что он относится ко мне и Андреевой.
Я почувствовал, что она взяла меня за руку, повернулся к ней и обомлел. Лицо сверкающей силы, уверенности, светлой доброты, с глазами, метавшими молнии Света, смотрело на меня. Наталия Владимировна ласково улыбнулась мне и потянула меня за собой. Я снова почувствовал, что она мне близка настолько, насколько может быть близкой мать или сестра. И если бы она повела меня в пустыню, а не к Али, я пошёл бы за ней всюду в полном доверии и радости.
Мы опустились на колени перед Али, но он ласково поднял нас, сел на скамью и посадил нас по обе стороны от себя. Я осмотрелся кругом и увидел, что в трапезной нет никого, кроме Али, Иллофиллиона, Наталии Владимировны и меня. Я не успел удивиться, как заговорил Али:
– Теперь ты поняла, мой друг, почему я не вводил тебя в эту Общину и какую часть труда моего ты могла разделить только теперь. Всё, что открылось тебе здесь, открылось только тебе одной, об этом помни. Если при новых встречах почувствуешь, что можешь, – действуй. Но никогда не превышай своих сил. И где указана граница – не преступай её никогда. Учись понимать, что если ты будешь переоценивать свои силы и выходить за рамки, указанные тебе, то, несмотря на твои благие намерения, вместо помощи ты будешь приносить только лишние бедствия и страдания в мир. Приходи быстрее к новому знанию, ибо мир не ждёт. Тебе надо ехать и выполнить свою миссию в нём.
Али обнял Наталию Владимировну, она точно утонула в исходящем от него снопе огня, который так ослепил меня, что я невольно закрыл глаза руками. Я почувствовал, что Иллофиллион нежно обнял меня, и услышал голос Али, обращённый ко мне:
– Когда ты гулял со мною в парке, я указал тебе на кусты розовых магнолий и чёрные клены. Я говорил тебе, что люди несут в ожерелье Матери Жизни розовые или чёрные жемчужины. Будь благословен, счастливый человек, кому великий Свет определил нести в мир розовые жемчужины радости. Иди, мой друг, будь благословен и рассыпай людям драгоценные перлы своего таланта. Как бы ни казалось тебе, что ты знаешь мало, неси слово своё, ибо оно всегда будет словом Светлого Братства.
Али притянул меня к себе, и я точно лишился чувств на мгновение, невыразимое блаженство охватило меня…
Я очнулся на руках Иллофиллиона, который вносил меня в мою комнату.
Глава 3
Школа. Я передаю письмо Франциска. Знакомство с жителями скита. Старец
Несмотря на то, что я пришёл в себя ещё на руках Иллофиллиона, я не помнил, как заснул, как миновала ночь. Я проснулся утром от каких-то непривычных мне звуков и толчков.
Несколько минут я не мог прийти в себя от изумления, увидев себя в совсем незнакомой комнате. Наконец с трудом сообразил, что я в дальней Общине, что новые звуки, неожиданные для меня, – это гудящие удары большого колокола, а толчки – усердное тормошение меня моим дорогим Этой.
Птица явно беспокоилась, перебегала от моей кровати – узенькой деревянной койки с натянутым куском грубого холста, без матраса – к дверям комнаты Иллофиллиона, как бы желая дать мне понять, что мне пора туда заглянуть. Я быстро вскочил и в одно мгновение чётко вспомнил всё происходившее прошлой ночью. Должно быть, мой физический организм был ещё недостаточно закалён для подобных переживаний, так как я чувствовал слабость, неуверенность в равновесии и ощущал даже нечто вроде лёгкой тошноты. Как мне недоставало моей доброй и ласковой няньки, моего чудесного Яссы, который, конечно, привёл бы меня к полному выздоровлению через полчаса своим чудодейственным массажем в воде.
С некоторым напряжением я стал соображать, чем прежде всего мне следует начать свой день, как вспомнил, что я келейник и секретарь. Не решаясь войти к Иллофиллиону неумытым и толком не одетым, я схватил полотенце и хотел бежать в душ, как дверь комнаты Иллофиллиона открылась и в ней показался он сам, сияющий, мощный, в белой одежде, которая, как и он сам, показалась мне блистающей. Никаких следов утомления или болезненности не было в его лице. Он был юн, прекрасен и ласков, как всегда.
– Что, мой дружок, ты не очень хорошо себя чувствуешь?
– Что я не очень хорошо себя чувствую – это верно, мой дорогой Иллофиллион, но это пустяки, – ответил я. – А то, что я, будучи келейником-секретарём, проспал и встал позже своего господина, вот это я уже проштрафился. Простите, Учитель, я постараюсь в будущем быть усердным слугой. Этим утром я еле сообразил, где я. Но что значит гудение колокола? Я принял было его за удар гонга. Имеет ли это гудение какое-нибудь отношение к моим обязанностям?
– Колокол ударит тридцать раз, и это будет равно получасу времени. За эти полчаса все обитатели Общины должны привести себя и свои кельи в полный порядок и с последним ударом направиться к трапезной для первой общей еды. Но не к той трапезной, где мы ужинали вчера. Там собираются только для обеда и последней еды. Завтракают же и полдничают здесь в нескольких столовых. Вся Община разбита на отдельные участки, и в каждом из них своя утренняя столовая. Беги в душ, а потом прибери обе наши комнаты, надень чистую одежду и после этого обойди всех в нашем доме. Оповести каждого, чтобы через десять минут все были в сборе у крыльца. Я сам поведу вас в столовую нашего участка и там познакомлю с его начальником.
Иллофиллион ушёл к себе, я же побежал с Этой в ванную. У меня был большой соблазн несколько поменять порядок данных мне поручений. Я опасался, что все наши друзья, так же, как и я, не знают распорядка дня в новом месте и могут опоздать привести себя в порядок к указанному сроку. Но приказания Иллофиллиона были для меня законом любви, и я не решился вносить в них какую-нибудь отсебятину.
Возвращаясь из ванной и торопясь к себе, я натолкнулся на Андрееву, которая вместе с леди Бердран возвращалась с утренней прогулки; у обеих в руках были букеты цветов. Я удивился свежему виду обеих женщин и отсутствию всякой усталости на их лицах. Поздоровавшись с ними, я постарался как можно скорее убежать. Но мне показалось, что зоркие глаза Наталии Владимировны, так много подмечавшие, заметили и мою усталость, и моё общее недомогание.