Двенадцать сторон света
Шрифт:
Лёня мотнул головой.
– Сестрёнку тебе рожает или братика.
Лёня удивился, а потом вдруг сильно обрадовался. Так сильно, что захотелось прыгать и кувыркаться. Он побежал вдоль комнаты. У него! Будет сестрёнка! Или братик! Но сестрёнка – лучше.
Он то и дело оказывался у одной, другой, третьей стенки, а радость всё не унималась.
– Деда, а давай поборемся? – протянув руку, с восторгом предложил Лёня. – Ну давай, а?..
Они с дедом уже несколько раз боролись на полу, застеленном ковром. Дед ложился на спину, а Лёня забирался сверху. Обычно после весёлой возни он «побеждал», по очереди прижимая к полу то одну, то другую дедову руку.
Несколько недель назад, пока внук праздновал свою очередную победу, дед вдруг почувствовал,
Лёня тут же с весёлым и яростным рыком набросился на него. Выскользнуть из захвата. Головой в бок. Держать, держать, не выпуская, эту большую взрослую руку. Лёня смеялся и рычал, рычал и улыбался. Вдруг рука деда сжала его сильнее, так что Лёня едва не вскрикнул, – и разом ослабела. Дед захрипел. Это, конечно, могло быть хитростью, поэтому Лёня не стал выпускать его руки. Но вдруг всё дедово тело судорожно дёрнулось, и он с отчаянной мукой застонал. Лёне стало ясно, что это всерьёз, он тут же выпустил руку и слез с него. «Деда, деда?» – тонким голосом, будто входя в жуткую тёмную комнату, позвал он. Но деда не отвечал, а его лицо покрывалось пятнами. Лёня встал и кинулся искать выход. Он нарочно прыгал и громко топал по полу, но снизу, от ставшего вдруг таким нужным Анатольки, не донеслось ни звука. Залез на подоконник, пытаясь докричаться с третьего этажа в приоткрытую форточку. Но там, за окном, никого не было, только дождь стучал по стеклу.
Телефон, вспомнил Лёня. У соседей есть телефон! Но через стену не достучаться. Надо как-то выйти из квартиры. Лёня волоком притащил табуретку с кухни и подставил к двери. Дверь хорошая – её же Игорь поставил и ключ ему отдал. Должна же она…
Лёня встал на табуретку, чувствуя, как она шатается под ним. Вот и замочная скважина. Он вставил туда ключ и обеими руками повернул раз и два. Дверь стукнула по краю табуретки, Лёня едва не рухнул вместе с ней, но вовремя вцепился в ручку. Спрыгнул вниз и выбежал на площадку. Он стал стучать в соседскую дверь. Но там очень громко работал телевизор. Так его никто никогда не услышит. Надо как-то дотянуться до звонка и нажимать, нажимать, нажимать, пока не откроют. Он вытащил табуретку, краем глаза заглянув в большую комнату. Оттуда донёсся одинокий глухой стон. Одна нога деда лежала на полу, а другая согнулась в колене. Лёня подставил табуретку, но было всё равно слишком низко. Заколотил в чужую дверь изо всех сил: «Ну, кто– нибуууудь! Тёоо-тя-а-а Тооома… дядяааа как-тебя…» Табуретка сильно закачалась, и он бы точно грохнулся вниз на бетон, но вдруг кто-то подхватил его сзади.
Лёня устало повернул голову и при свете тусклой лампочки узнал Анатольку.
– Деду плохо? – спросил он Лёню.
Лёня беззвучно кивнул. Анатолька стал настойчиво звонить в дверь.
Через минуту открыла соседка, тётя Тамара с круглым, будто всегда чуть опухшим лицом:
– Тебе чего?
– Деда… Плохо ему, – сквозь рыдания выговорил Лёня.
– Сейчас скорую вызову. Как ты до звонка-то дотянулся?
Лёня оглянулся – Анатольки позади него не было.
Соседка подняла красивую красную трубку и вызвала скорую, дважды громко повторив их адрес.
– Теперь ждите. К моей-то свекрови на той неделе почти сутки ехали.
Но в этот раз доктора приехали быстро. Раскрыли деду рот, что-то проверили и поспешно унесли его на носилках. В сумерках у подъезда светились отблески «мигалки».
И бабушка, и внук точно знали, что рано им сегодня не уснуть. Про деда они не говорили. Телевизор был включён, и они наперекор всему долго ждали интересного кина. Но фильма всё не было.
«У соседей кроме телефона ещё и телевизор цветной, – подумалось Лёне. – А что толку – кина-то всё равно нет».
Свет фар со двора заползал в их окна. Бабушка встала с дивана и гневно зашептала.
– Скорей бы, – повторяла она, – скорей бы Гонец Цвета!
Лёня вдруг точно вспомнил, когда такое слышал. Но сейчас он не прятался от неё под одеяло. Даже не отвернулся. Сейчас он мог ей ответить. Мог возразить. Вопреки всем этим крикливым дядькам в телевизоре, которые брались говорить и никак не могли остановиться.
– Не надо! – громко сказал он.
Бабушка удивилась. Отступила от окна.
А он встал и пошёл за ней, повторяя много раз:
– Деду обратно привезут. И мама за мной придёт. Поняла?
Бабушка, не отвечая вслух, отходила из большой комнаты в узкий коридор, а оттуда в тёмную спальню, будто пытаясь где-нибудь укрыться от него, как затравленная дичь от настырного охотника.
– И Гонца Цвета не будет, не будет, не будет!
Слова стали глухими и тяжёлыми. Бабушка бессильно опустилась на край застеленной кровати и сидела так, не поднимая головы. Только её острые плечи чуть заметно вздрагивали. Будто бы Лёня, её внук Лёня, этот маленький бледный мальчик, вдруг обрёл над ней такую же грозную власть, какая раньше была у подпольного соседа Анатольки. И, ощутив это, Лёня как никогда сильно удивился и перестал повторять одни и те же слова. Он понял, что не так её расслышал. Но всё это говорила не она сама, а огромный страх внутри. Лёня улыбнулся и осторожно провёл рукой по её опущенной седой голове. Он уверился – конца света не будет.
За окнами дома над всем городом и посёлком, над больницей и роддомом волшебными крупными хлопьями летел снег.
Сапог
Сапог —
1. Бывший военный, сохранивший армейские привычки.
2. Невежественный, не разбирающийся в чём-либо человек.
Смартфон на прикроватной тумбочке тонко пискнул. Измотанный Даня неподвижно лежал ничком, но уже без малого полчаса как проснулся, поэтому расслышал. Приоткрыв левый глаз, он неохотно протянул руку.
Что-то куда-то пришло и, видимо, как-то его касалось: сообщение, уведомление или же электронное письмо – сразу было не понять. Даня методично проверил соцсети, промчался по мессенджерам и уткнулся в почтовый ящик – ничего нового. Где же тогда? Ещё через минуту он вспомнил про банковское приложение – решил проверить и его. Дважды сбивался, набирая ПИНкод. Наконец мультяшные облака на экране расступились и пропустили его к виртуальным сокровищам.
«Входящий перевод – 50 000 рублей». Даня, резко подскочив, сел в кровати и кулаком протёр оба глаза. Затем пересчитал нули. Всё верно и никаких данных – откуда вдруг такое счастье?
Теперь ему не было покоя. Заварив чай, он стал выдвигать и тут же отбрасывать разные версии. Итак, работы у него сейчас нет, и заказчики ничего ему не должны. До дня рождения ещё почти четыре месяца, да и кто бы мог настолько расщедриться? Даже жена вдруг решила, будто они разругались, причём так, что она наскоро собралась и в час ночи укатила на такси к родителям. Уже третий день сидит там вместе с детьми.
Допив остывший чай и перебрав привычные варианты, как ворох сваленной на пол одежды, Даня размашисто шагнул из кухни в комнату и споткнулся о нераспакованные коробки с остатками тиража его книги. Тут Даня вспомнил, что он – писатель и горько усмехнулся. Конечно, говорить об этом некрасиво и даже думать так несколько неудобно, но проверить-то всё-таки надо. И не только надо, но и очень хочется. Причём с каждой секундой всё сильнее.