Двенадцать сторон света
Шрифт:
– Вот, почитай. Там про будущее – ничего не понятно, но очень интересно.
Таня приподняла и перевернула ведро над мусорным баком. И тут же заметила его – высоченного тощего дога с опущенным хвостом и потерянным взглядом. Не заметить его было нельзя – он выглядел разорённым аристократом, доведённым до самой последней крайности. Бока ввалились, а рёбра выпирали, едва не протыкая шкуру. Его пошатывало от голода. Дог принюхивался к рваному целлофану и картофельным очисткам.
Вдруг он заметил Танин
– Ну, хороший мой, пошли, пошли, – позвала его Таня.
Дог недоверчиво оглянулся и последовал за ней. В подъезд он вошёл первым. На каждой площадке останавливался и спрашивал взглядом – здесь? Они поднялись на третий этаж. Таня раскрыла перед ним обе двери, вторая была полупрозрачной и открывалась внутрь. Подозрительно озираясь и принюхиваясь, пёс вошёл в квартиру.
– Как тебя звать-то? – спросила Таня.
Дог приподнял голову и коротко стукнул хвостом.
Таня закинула мелко нарезанное мясо в самую большую кастрюлю, залила её водой, досыпала гречки и стала варить.
Под крышкой забурлило. Запах распространялся всё сильнее. Дог сидел в коридоре, но вытягивал шею насколько мог и нетерпеливо заглядывал в кухню.
Насыпав дымящейся мясной каши в большую миску, Таня немного выждала и наклонилась, чтобы поставить её на пол. Он не мог дольше сдерживаться и мгновенно рванул к еде. А Тане вдруг показалось, что ещё горячо, и она выставила перед ним свободную руку. Пёс глухо зарычал, оскалив зубы.
Перепуганная Таня со стуком выпустила миску и медленно сползла по стене, сквозь мутную пелену неотрывно глядя на эту огромную ощеренную морду. Снизу вверх. Она тут же вспомнила, как подруга-кинолог Нина настоятельно предупреждала, что допускать этого нельзя никогда – любая собака, посмотрев сверху, чувствует себя вожаком, хозяином положения. Но Таня уже ничего не могла с собой поделать. Все слёзы последних месяцев вдруг вырвались и потекли разом.
– Ах, ты! Кобелина! Т-такой жеее… как все мужики! Я тебе мясо варю… покормить хотела… А ну-у-у уйди от меня! Жри и убирайся отсюда!
Но он никуда не ушёл и даже забыл про еду. Его взгляд прояснился. Он аккуратно присел рядом и вылизал её лицо тёплым шершавым языком.
Прошло три месяца. Дог, которого Таня назвала Малышом, заметно поправился. Теперь он резво сбегал по ступенькам, носился по двору, по улицам и парку, чудом вписываясь на своих длиннющих лапах во все повороты.
А иногда – осторожно вставал на задние ноги, и, будто приобняв Таню за плечи, влюблённо и преданно заглядывал ей в лицо. Дома он почти всегда лежал на коврике, а если передвигался, то с крайней предупредительностью.
Таня выходила из квартиры всё с тем
– Это вы из десятой квартиры? – зацепившись за неё прищуренным взглядом, хрипло спросил незнакомец. Тане показалось, будто он нарочно протрезвел ради этой встречи. И всё-таки при каждом раскрытии рта и шумном выдохе до неё докатывалась волна кислого перегара.
– Да, – подтвердила Таня. – А вам кого?
– Это вы мою собаку себе забрали? Чёрного дога?
Таня поняла, что перед ней стоит хозяин Малыша – или как его звали раньше? Она не знала, что ответить. Врать без толку. Все соседи подтвердят, а тётка напротив точно всё выболтает.
– Так вот: собака – моя, – продолжил мужчина. – Кобель. Ему теперь год и два месяца.
– А откуда я узнаю, что он ваш?
– У меня документ на руках. Происхождение, – он торжествующе усмехнулся. – И кличка его – Ромуальд Бургундский.
Мужчина достал из-за пазухи и развернул сложенный вдвое бланк.
– В-вы сами хоть понимаете, – Танин голос дрожал, – до какого состояния его довели?
– А это не ваше дело! Я его заберу, он дорогой.
Было видно, как у мужчины заходили желваки. Он, видимо, уже прикидывал: отодвинуть ли Таню в сторону или настоять, чтобы сама открыла?
– Вас как зовут? – Таня оттягивала время, судорожно пытаясь найти несуществующий выход.
– Юрий Гаврилович с Лагерного. Отворяй уже…
Таня протянула руку, но в этот момент донёсся резкий рык. Пёс, мирно лежавший на коврике в углу, узнал ненавистный голос и тут же рванулся навстречу. Всеми девяноста килограммами своего веса он с утробным рычанием кидался на дверь, которая держалась только чудом. Слюна текла по стеклу. Таня сперва оторопела, а потом медленно перевела взгляд на Юрия Гавриловича.
Тот внезапно съёжился и весь вжался в стену напротив, понимая, что, если дверь сейчас не выдержит, ему уже не скрыться. На посеревшем лице выступили землистые пятна. Тане даже показалось, что его седые волосы становятся ещё белее.
– Сейчас я открою и вы его заберёте? – спросила Таня.
Юрий Гаврилович не сразу её расслышал, а затем отчаянно замотал головой.
– Н-н-не надо мне, – сдавленно прошептал он.
– А уж если не поладите, то я не при делах.
Зажмурившись, он продолжал мотать головой из стороны в сторону, как заводная кукла.
– Тогда хорошо запомните эту квартиру, этот дом и этот двор. И больше никогда сюда не приходите. Понятно вам, Юрий Гаврилович?
Его голова теперь задёргалась сверху вниз. Судорожно кивая, он протянул бланк Тане и стал задом спускаться по ступенькам, не отрывая взгляда от этой страшно грохочущей двери.