Двоеверие
Шрифт:
– Коли не можешь меня от израдцев отринуть, коли должно мне вместе с крамолою умерети, так обещай… Ежели узришь крестианца со светлыми волосами, Егором кличут, сильно басок на рожу, так ведай – энто он убил Риту. Ему самую лютую смерть избери, какую токмо ты знаешь. Как пойдёте набегом на Монастырь, ни одной овцы крещёной в их каменном стойбище не оставьте. А его больше всех покарай. Дай мне клятву в том, Сивер. Дай шерт!
– Сгублю, коли встретимся, – пообещал он и отошёл от крамольных семей. Олеся проводила его острым взглядом и нисколько
– Не сговорилася ты, не забрал тобя Сивер. Значит-то с нами подыхать будешь.
– Азмь не супротив Влады и не супротив Единения. Коли с миром прибудут к нам чужеядцы, поперёк них не встану. Не такова азмь, яко вы.
– Не такова… – ухмыльнулся Гойко не обезображенной частью лица. – Для воронья все едины. Неужто не видишь, ще сын Белой Шкуры моего Звягу сгубил, и Ритка была бы живою, коли не доля охотницы. Да и ты не ходила бы по северам с пятью хищноблудами, коли бы Влада их с тобой не поставила. Не ждали бы мы нынче смерти в норе, коли бы она нас не замкнула.
Он умолк, дожидаясь ответа, но слова не задели Олесю. От её молчания Гойко ещё пуще взъярился и, наклонившись к самому её уху, вкрадчиво прошептал.
– Сие токмо первая кровь, – указал он подбородком на горящую кроду. – Твоей семьи кровь. Так любо ведунье.
– Отлязь! – оттолкнула вдруг мать. – Отступись от нас, Гойко! Яду в тебе, аки в змее, коль и в сей день не отшился! Ты один во зло веришь и кривду речёшь и иных подбиваешь! Не сгубят нас родичи. Отступися от нашего горя, дай миром дщерь мою проводить, не то азмь тобе всю харю когтями поперёк расцарапаю, всё едино красы не убудет!
Гойко покосился на мать. Олеся украдкой поднесла руку к ножу.
– Добре. Поверь Сиверу и не будь капьно с нами. Но гляди-и… – в полной голос пригрозил он и отошёл. Тотчас вокруг матери и Олеси разлилась тишина. Отчего-то весты умолкли и прекратили погребальное пение. Охотники – все, кроме стаи Чертога – начали расходиться.
– Ще же вы?.. Ще же вы! – воскликнула мать отведшим глаза сородичам. – Ще же вы не возгласите о моей дощери? Возгласьте! Азмь жила среди вас, ни худа, ни лиха не сделала, двух дщерей роду дала и зла не таила! Нет ще ли Правды во мне? Вы, от рода отринутые, сами отринули! Де будьте вы прокля…
Олеся обняла мать и не дала ей уронить проклятие на собственный род. Она первая завела плохим голосом песню, что должна была литься на тризне, пока огонь не угаснет. Понемногу её подхватили нестройные голоса мальчишек из стаи Чертога. И пусть хор ослабел, зато стал звучать звонче и чище, и песня стремилась вместе с пламенем кроды, помогая душе Риты подняться в иной светлый мир, где не бывает Зимы, где простор разнотравья и немеркнущие вечное Счастье.
*************
– Стезя лежит тебе в Серые Города по срединному перевалу. Сей путь короче, но и более тяжел – по лесам на восток до самого Звонкого Бора,
Влада один за другим передавала патроны к винтовке. Яр сидел перед ней в потаённой ведунье норе у костра, поджав ноги. Главное оружие племени наконец-то перешло к её сыну. Яр осторожно поглаживал вырезанные на деревянных накладках руны, словно в них заключалась сама драгоценная память, и слушал наставления на дорогу.
– Остерегайся на топи ходить, або можешь сгинуть бесследно. Хватает топь тебя за ноги и тянет во дно, аки родного. Кажный шаг на болоте ступай с умом, не то навек пропадёшь и света белого не увидишь. За топями Рогово Городище, за городищем Блок Головы, за Блоком стоит гора Заветрь, а за горой река Хмарь растекается.
Влада передала по одному все патроны, и за это время поведала всё, что племени Зимнего Волка известно о восточном пути. Когда-то по этой дороге прошёл их славный предок, и Влада была ей благодарна за немногословные сказы и веды, и за науку скитальцев, но сегодня и этого недостаточно. Пока Яр прятал патроны в карманах, она достала из своей старой охотничьей куртки заряженный магазин.
– Железные Кузнецы сказывали о граде великом, коий больше всех прочих оседлых общин. Там и надоть тобе найти яд из прошлого.
Яр хотел взять магазин, но Влада сжала сыну запястье.
– Не забудь, кто ты есмь и на кой идёшь в Серые Города, – надавила она. – Ты смага для мира, ты край лета и живы, ты пожрёшь коло Яви. Марене весну на клыках принесём и настанет Царствие Навье. Уразумел, сыне мой?
– Для сего нарождён.
Яр исполнен решимости – хорошо. Влада отпустила запястье и магазин перешёл к сыну. Вот и всё, что она могла дать для оружия, хотя сборы в дорогу продолжатся до завтрашнего утра. Она вынула нож и рассекла руку. Своей кровью Влада провела под глазами у Яра две красные полосы.
– Никогда не забывай писать Очи Тьмы, або сие – оберег твой от дикого Духа. Зимний Волк гладен и лют: не остережёшься – сожрёт тобя капьно с миром и ввергнет в великую буесть. Так сгинул твой предок, або она впала в Белую Ярость, из коей не вырваться. Ведай о сем, и в бою, и в охоте, ведай во Яви и ведай во Нави.
Яр закрыл глаза, наслаждаясь мимолётным касанием. Она хотела оторвать руку, но он перехватил её и прижался губами к ладони. Влада отдёрнулась, но на этот раз не хлестнула его по щеке.
– К Серым Городам пойдёшь не один. Навьи Рёбра с тобою направлю и Тень, – подозвала она Сирин жестом. Немая ученица зашевелилась в тёмном углу за очагом, шурша драными юбками подползла к ним. Влада взяла её за покрытую мелкими татуировками руку и крепко переплела их с Яром пальцы.
– При лунной охоте всегда падает тень. Сие – моя воля. К сему азмь её наставляла врачобу и травы учить, сращивать кощти и плоть и беречь оба духа. На неё полагайся в пути, яко на моё попечение. Уразумел?