Дворцовый переполох
Шрифт:
— Раз ты собираешься помогать подруге со свадьбой, может, ты у нее и поживешь? — спросила Хилли.
— Да, потом я буду жить у нее. Но она пока еще не вернулась с континента.
— Она иностранка? Не англичанка? — в ужасе спросила Хилли.
— Так и мы не англичане, — парировала я. — По крайней мере, мы с Бинки. Мы шотландцы с изрядной примесью немецкой крови.
— Пусть так, для меня это все равно, что англичане. Тебя дали английское воспитание. Вот в чем вся разница. Эта девица иностранка, так?
Мне до ужаса хотелось тут же на месте сочинить таинственную русскую графиню, но в зале было слишком холодно, и я туго соображала.
— Она живет за границей из-за здоровья, — ответила я. — Оно у нее хрупкое.
— Не понимаю,
— Жених любит ее, Бинки, — я ринулась на защиту своей выдуманной героини. — Видишь ли, некоторые женятся по любви.
— Да, но не в нашем кругу, — без промедления откликнулся он. — Мы исполняем свой долг. Сочетаемся браком с достойными людьми.
— Хочется верить, что и любовь в нашей семье играет кое-какую роль, Бинки, — ледяным тоном вмешалась Хилли.
— Если повезет, Хилли. Как повезло нам с тобой.
Братец вовсе не так глуп, как кажется, решила я. Он, конечно, без изысков, простоват. Любит простые радости, да и потребности у него самые незатейливые, но он отнюдь не глуп.
Хилли выдавила из себя улыбку.
— Тебе понадобится в Лондоне тиара? Достать ее из сейфа? — поинтересовалась она, переключившись на практические вопросы.
— По-моему, это не такая шикарная свадьба, чтобы надевать тиару, — ответила я.
— Не в церкви святой Маргариты?
— Нет, все будет очень скромно. Говорю же, невеста слабого здоровья.
— Если венчание скромное, непонятно, зачем ей помощь. Скромное венчание по силам устроить кому угодно, — Хилли откусила здоровенный кусок тоста с джемом.
— Хилли, она попросила помочь, и я согласилась, — напомнила я. — Все равно я тут только под ногами путаюсь, и потом, как знать, вдруг я с кем-нибудь познакомлюсь в Лондоне?
— Да, но как же ты обойдешься без прислуги?
— Найму какую-нибудь девушку прямо там.
— Только обязательно как следует проверь ее рекомендации, — сказала Хилли. — Этим лондонским девицам доверять нельзя. И держи серебро под замком.
— Вряд ли оно мне понадобится, — отозвалась я. — Дома я буду только ночевать.
— Что ж, если обещала помочь, поезжай. Но мы будем страшно по тебе скучать, верно, Бинки?
Бинки хотел было что-то сказать, но передумал.
— Буду скучать без тебя, старушка, — наконец произнес он.
Кажется, братец в жизни не говорил мне таких теплых слов.
Поезд мчался на юг, а я смотрела в окно, наблюдая, как зима уступает место весне. На полях паслись беленькие ягнята, по берегам рек и ручьев желтели первые примулы. Чем ближе к Лондону, тем сильнее колотилось у меня от волнения сердце. Я свободна, самостоятельна — по-настоящему, впервые в жизни! Впервые в жизни я сама буду решать, что делать, как жить дальше — и вообще буду хоть что-то делать. Пока что я понятия не имела, чем займусь, но напомнила себе: на дворе тридцатые годы двадцатого века. Юным леди теперь позволяется не только вышивать, бренчать на фортепьяно и рисовать акварельки. А Лондон — огромный город, и для неглупой девушки вроде меня на каждом шагу открываются разные возможности.
К тому времени, как я добралась до нашего городского особняка, воодушевления у меня поубавилось. На подъезде к Лондону заморосил дождь, а когда поезд подкатил к вокзалу Кинг-Кросс, лило уже как из ведра. По Юстон-роуд тянулась длинная печальная очередь за бесплатной похлебкой, на каждом углу стояли нищие. Я вышла из такси и отперла дверь своего дома. Раннох-хаус встретил меня таким же промозглым холодом и сумраком, как и замок Раннох. Особняк наш стоит на северной стороне Белгрейв-сквер. Когда-то в нем кипело веселье, звенел смех, бурлила жизнь, и все приезжали и уезжали, то в театр, то на званый обед, то по магазинам. Теперь дом стоял пустой, холодный
«Приму ванну, выпью чашечку чаю, и полегчает», — сказала я себе. Прошла в свою спальню. Холод, в камине пусто. Да, надо растопить камин, но я понятия не имела, как это делается. Сказать по правде, я никогда даже не видела, как разжигают камин. Это делала горничная в шесть утра, а я всегда просыпалась гораздо позже, под веселый треск поленьев. Зануда-Хилли сказала, чтобы я наняла прислугу, но у меня не было денег. Конечно, сказала я себе, в дальнейшем мне придется научиться все делать самой, но сейчас у меня не осталось сил на обучение каминным премудростям. Я устала и замерзла с дороги, поэтому прошла в ванную и включила воду. Воды набралось с ладонь глубиной, прежде чем я поняла, что из обоих кранов течет холодная вода. Ну конечно — водонагреватель тоже отключен, а я понятия не имела, как он выглядит и как его включают. Вот тут я всерьез задумалась, не зря ли так безрассудно понеслась в Лондон. Надо было подождать, не спеша составить план, и тогда, глядишь, меня бы наверняка пригласили погостить у кого-нибудь из друзей в теплом, уютном доме, где прислуга наполняет ванну и подает горячий чай.
В глубочайшем унынии я спустилась на первый этаж и заглянула за дверь под лестницей, которая вела на служебную половину. Вспомнила, как заходила сюда в детстве и сидела на табуретке, а миссис Макферсон, наша кухарка, позволяла мне выскребать ложкой остатки теста из миски или вырезать пряничных человечков. В огромной полуподвальной кухне царили безупречная чистота, пустота и холод. Я нашла чайник и даже трут и спички, чтобы зажечь газ. Гордясь своей сноровкой, вскипятила чайник. Я отыскала даже заварку. Разумеется, только тут я и поняла, что молока в доме нет и не будет, пока я не договорюсь с молочником. Молоко всегда появляется на крыльце по утрам. Это я знала твердо. Порывшись в кладовке, я откопала там банку «мясного экстракта Боврил». Приготовила вместо чая чашку горячего бульона и выпила, заедая найденными на полке «галетами Джейкобса», а потом отправилась спать. «Утром мир обязательно станет повеселее, — записала я в дневнике. — Я сделала первый шаг на пути к новому захватывающему приключению. По крайней мере, я впервые в жизни обрела свободу от своего семейства».
ГЛАВА 3
Белгрейв-сквер, Лондон
Пятница, 22 апреля 1932 года
Даже самая незначительная родственница королевской семьи не должна приходить в Букингемский дворец пешком. Туда положено приезжать по меньшей мере в «роллс-ройсе», но если вы в стесненных обстоятельствах, сойдет «бентли» или «даймлер». В идеале, лучше всего подкатить в закрытом экипаже, запряженном четверкой лошадей одной масти, хотя в наши дни мало кто держит экипаж. Если же кто-то увидит, что молодая особа, то есть я, потихоньку крадется через парадный двор на своих двоих, то моя достопочтенная родственница, королева Великобритании, Ирландии и иных земель, императрица Индии, королева Мария, безусловно, неодобрительно приподнимет бровь. Ну, возможно, бровь она и не поднимет, потому что персон королевской крови приучают не выдавать своих чувств даже при виде самых неприличных вещей. Если, скажем, туземец в каком-нибудь отдаленном уголке света сорвет с себя набедренную повязку и пустится в пляс, весело повиливая сами понимаете чем, то персоне королевской крови не позволяется даже бровью дрогнуть. Единственный подобающий отклик — вежливо поаплодировать по окончании танца.