Дворцовый переполох

Боуэн Риз

— В какой подвал?

— Уголь в него сыплют с улицы через люк, а ты берешь совком или лопатой через дверцу. Наверняка у вас в лондонском доме так оно все и устроено. Там обыкновенно темнотища и грязь, а то и пауки кишат. Вряд ли тебе захочется туда лезть.

— Если выбирать между холодом и грязью, я лучше выпачкаюсь, чем буду мерзнуть.

Дедушка одобрительно посмотрел на меня.

— Ай да боевой задор! Вся в маму. Она тоже никаких препятствий знать не желала. — Тут он снова надрывно раскашлялся.

— Ужасный у тебя кашель, — заметила я. — Ты к врачу ходил?

— Да всю зиму, — ответил

дедушка.

— И что сказал врач?

— Бронхит, мышка. Копоть в воздухе и зимние туманы — вот что мне вредит. Доктор говорит, езжал бы я на море и отдохнул там хорошенечко.

— Отличная мысль.

Дедушка вздохнул.

— На море ехать — деньги нужны, сердечко мое. А я сейчас ой не шикую. Зимой вот на доктора потратился, ходил, ходил… Да и уголь вздорожал будьте здрасте. Стараюсь сводит концы с концами, но с деньгами не ах.

— Разве у тебя нет полицейской пенсии?

— Есть, но маленькая. Я ведь недолго прослужил, немного и выслужил. Было дело, ввязался в драчку, шарахнули меня по кумполу, а потом как начало накатывать — голова все кружилась, на том и конец службе.

— Тогда попроси мою мать тебе помочь. Уверена, у нее денег куры не клюют.

Дедушкино лицо затвердело.

— Немецких денег я нипочем не возьму. Лучше с голоду помереть.

— Я уверена, у мамы есть и свои собственные. Столько романов с богачами — наверняка она что-то скопила.

— Может, и скопила, и отложила на черный день, но те деньги пригодятся ей самой. Вот увянет ее красота, будет она жить одна — и пригодятся. К тому же твоя мать и так была очень добра, купила нам с бабушкой этот дом. Так что она мне ничего не должна. А я ни у кого милости не прошу.

Я понесла грязную тарелку в раковину и заметила, что в кухне пустовато. Меня как обожгло: да ведь дедушка накормил меня последними запасами.

— Дедуля, я найду работу, — сказала я. — И научусь готовить, и тогда ты приедешь ко мне обедать в Раннох-хаус.

На это дедушка снова расхохотался.

— Пока не увижу — не поверю, — заявил он.

Обратно в Лондон я ехала расстроенная. Дедушка так нуждается, а я ничем не могу ему помочь! Теперь срочно надо искать работу. Похоже, увернуться от семьи не так просто, как я думала.

Был солнечный теплый вечер, и мне страшно не хотелось обратно в холодный пустой дом, где мебель укутана в чехлы от пыли, а комнаты ни в какую не протапливаются так, чтобы стало уютно. Я сошла с поезда в Южном Кенсингтоне и зашагала по Бромптон-роуд. По Найтсбриджу все еще текли элегантные пары — вечер был в разгаре. Посмотришь на них, в жизни не подумаешь, что сейчас депрессия и толпы людей в мире выстраиваются в очередь за тарелкой бесплатного супа. Я выросла в привилегированном классе и только сейчас начала остро сознавать, как ужасно несправедливо устроена жизнь — и мучительно переживать из-за этого. Будь я обеспеченной дамой с собственными доходами, пошла бы добровольно разливать суп в этих благотворительных кухнях. Но увы, сейчас я была одной из сонма безработных бедняков. Может статься, и мне придется встать в такую очередь за бесплатным супом и хлебом. Конечно, я понимала, что у меня положение иное. Стоило лишь согласиться и переехать к престарелой принцессе в загородное поместье — и я буду есть изысканные кушанья, пить тонкие вина и не ведать забот. Но теперь

меня неотступно преследовала мысль о том, что надо помогать людям. Надо делать в жизни что-то достойное и полезное.

У витрин «Хэрродса» я замедлила шаг. О, эти элегантные платья и туфли! Единственный раз я попыталась следовать за модой, когда выходила в свет — тогда я получала скромные суммы на наряды и изучала модные журналы, пытаясь понять, что носит золотая молодежь в этом сезоне, а потом жена егеря шила мне копии с журнальных картинок. Портнихой миссис Мактавиш была умелой, но у нее все равно получались лишь жалкие подобия. Ах, если бы иметь вдоволь денег, чтобы вплыть в модный магазин и выбрать себе наряд, вот просто так!

Я задумчиво любовалась витринами, когда у меня за спиной затормозило такси, хлопнула дверца и кто-то воскликнул:

— Джорджи! И правда ты. Мне показалось, что я тебя заметила, вот я и попросила таксиста остановиться. Какой сюрприз. Не знала, что ты в Лондоне.

Передо мной во всем блеске и великолепии предстала бывшая школьная подруга, Белинда Уорбертон-Стоук. С плеч ее ниспадала изумрудно-зеленая атласная накидка, какие надевают в театр. В таких накидках большинство смахивает на пингвинов, потому что полы соединены в подобие рукавов. Черные волосы Белинды были уложены в сложную высокую прическу, и пряди сбоку образовывали причудливый узор, а над всем этим возвышались длиннющие страусовые перья, которые так и заколыхались, когда Белинда заспешила ко мне. Я побежала ей навстречу. Мы обнялись.

— Как чудесно, что мы встретились, Белинда! Выглядишь божественно. Я бы тебя не узнала.

— Надо блюсти фасад, иначе покупатели не подтянутся.

— Покупатели?

— Душечка, ты разве не знаешь? Я открыла собственное дело. Свой модный дом.

— Да что ты говоришь? И как успехи?

— Просто потрясающе. За мои наряды буквально дерутся.

— Чудесно, прямо завидую.

— Что ж, надо было чем-то себя занять. Я ведь не королевских кровей, не то что ты, и судьба моя не предрешена.

— Моя судьба пока что выглядит не очень многообещающе.

Белинда расплатилась с таксистом, потом взяла меня под ручку и потащила за собой по Бромптон-роуд.

— Расскажи, что ты делаешь в Лондоне?

— Сбежала, по примеру мамы, иначе и не скажешь. Не могла больше выносить Шотландию ни минуточки.

— Да никто ее не вынесет, душечка. Эти ужасные уборные с обоями в клеточку! У меня в Шотландии постоянно мигрень. А ты куда-то шла? Если нет, давай вернемся ко мне домой, выпьем.

— Ты живешь неподалеку?

— Да, у самого парка. Прелесть какое авангардное местечко. Купила хорошенький коттедж, бывшую конюшню, отделала и живу там сама по себе, с одной служанкой. Мама в ярости, но мне двадцать один, я совершеннолетняя, сама распоряжаюсь своими деньгами, и мама тут бессильна.

Я позволила Белинде увлечь меня по Бромптон-роуд, по Найтсбриджу, в мощенный булыжником проулок, где и стояла бывшая конюшня, перестроенная в жилой дом. Снаружи коттедж Белинды выглядел старомодно, но внутри был отделан и обставлен весьма современно — сплошь белые стены, обтекаемые линии, бакелит, хром и кубистская картина на стене — может, даже Пикассо. Белинда усадила меня на твердый лиловый стул, потом распахнула тесно заставленный буфет.