Двойник короля 17
Шрифт:
Изольда взялась за дело с впечатляющей ловкостью. Её пальцы порхали над сбруей — затягивали, проверяли, регулировали. Движения чёткие, уверенные, без единого лишнего жеста. Галбэрс стоял смирно, только уши дрожали, когда она подходила слишком близко.
Пока перевёртыш занималась конями, мне вручили свёртки с одеждой. Помимо одеяний, собрали в дорогу запас трав и мазей. Пучки сухих растений, перевязанные конским волосом, — тёмно-зелёные, коричневые, даже какие-то фиолетовые. Запах — резкий, пряный. От некоторых чихать хотелось. Мази в маленьких глиняных горшочках,
И, конечно, еда. Сушёное мясо — тонкие полоски, жёсткие, как подошва, тёмно-коричневые, почти чёрные. Они пахли дымом и солью. Какие-то лепёшки — плоские, круглые, серого цвета. На вид, как тряпка, на запах — как старый хлеб. Что-то вроде творога, только сухого, в виде белых камешков. Ещё какая-то паста в кожаных мешочках — судя по запаху, молочная, с травами.
Из внутреннего кольца переместил деньги в карманы. Достал сначала одну зажатую ладонь, потом вторую, а в них — турецкие золотые монеты. Уверен, что, если нужно, переплавят.
Монголы трясли головами и не желали принимать оплату.
— Нельзя! — перевела Изольда. — Сухе приказал.
— Скажи им, что это оскорбит меня и мой род, что в моей стране так принято. О! Традиция!
Перевёртыш озвучила мои слова. Монголы тут же напряглись, смотрели друг на друга. Все хотели, но никто не решался. И вот Бат взял монеты, передал какому-то старику без зубов.
Дёрнул уголком губ. Я тоже умею играть в традиции и порядки. Судя по отношению, меня тут как минимум немного уважают. А оскорблять гостя? Кто посмеет. Да и не хочу быть должным. Я не поселение спасал, а действовал в своих интересах.
Прошёл час, и вот уже вся группа собралась у выхода из поселения. Два десятка всадников — крепкие мужчины в кожаных доспехах, с луками за спинами и саблями на поясах, молчаливые, сосредоточенные. Бат — во главе. Я и Изольда — чуть в стороне.
Взгромоздился на Галбэрса. Конь тут же попытался скинуть меня, но я крепко сжал бока коленями и натянул поводья. Мы с ним ещё поборемся за первенство, но не сейчас. Изольда грациозно села на свою лошадь — гнедую кобылу с белыми носками. Её движения — плавные, кошачьи — контрастировали с грубой прямолинейностью монголов.
У выхода из поселения собралась толпа провожающих. Женщины — в ярких одеждах, с детьми на руках. Старики — сморщенные, но ещё крепкие, с трубками в зубах. Дети — шумные, бегающие между взрослыми. Они пришли не ради нас с Изольдой, конечно, а провожали своих мужей, сыновей, братьев, отцов.
Как только поселение остались позади, Бат что-то крикнул, и весь отряд перешёл с шага на рысь, а потом на галоп. Пыль взвилась из-под копыт, ветер засвистел в ушах. Они неслись, не оборачиваясь, явно рассчитывая, что мы отстанем. Ещё одно испытание, как будто предыдущих было мало.
Сжал бока Галбэрса сильнее, подался вперёд. Конь словно только этого и ждал — рванул так, что чуть меня не сбросил. Мощные мышцы заиграли подо мной, копыта застучали
Монголы — засранцы те ещё. Вечно проверяют, испытывают, оценивают, словно весь мир для них — арена, где нужно доказывать своё право на уважение. Впрочем, в чём-то они правы. Такой подход имеет смысл. Особенно здесь, в степи, где жизнь сурова и нет места слабости. Твоя сила, выносливость, умение выживать — вот настоящий титул. Не бумажки с печатями, не громкие имена предков. То, что ты можешь сделать здесь и сейчас, своими руками.
Галбэрс нёсся вперёд, словно наслаждаясь скоростью и свободой. Гораздо быстрее, чем когда приходилось полагаться только на свои ноги. Ветер бил в лицо, степь расстилалась вокруг — бескрайняя, как море. Трава колыхалась волнами под порывами ветра. Небо — огромное, синее, с редкими облаками — нависало над нами, как купол. Пространство и свобода. Дикая, необузданная красота.
Монгол поравнялся с нами, придерживая своего скакуна — бурого, с чёрной гривой. Его лицо было серьёзным, сосредоточенным. Бат что-то сказал, Изольда тут же перевела: «Дальше начинаются степи».
Озадаченно посмотрел по сторонам. Пейзаж не изменился. Всё та же бескрайняя трава, колышущаяся под ветром, небо и земля. Больше ничего. Голые холмы вдалеке, кое-где перелески, но в основном — степь. Мы уже не первый час ехали через неё. И Бат сообщает, что «дальше начинаются степи»? Это что, местный юмор такой? Или перевод хромает?
— Мы двинемся к столице Каракорум, именно там куётся право ханов, — торжественно заявил монгол через Изольду. — По пути будет много ах ду (как я понял, братьев). Никто не знает, что хунтайжи (о, новое слово — принц) встретится с тобой. Не говори ни с кем. Я буду отвечать за нас.
Бат сказал с гордостью, слегка выпятив грудь. «Каракорум» — слово прозвучало, как удар в гонг. Древняя столица, место силы. «Там куётся право ханов» — любопытная формулировка. Не «там живёт хан» или «там находится дворец», а именно «куётся право». Значит, власть не наследуется автоматически? Нужно доказать своё право? Интересно. Принц хочет встретиться со мной, но это должно остаться в тайне?
Бат продолжал говорить, периодически бросая на меня взгляды, словно проверяя реакцию. Я кивнул. Пусть пока так.
Во рту пересохло от пыли, поднимаемой копытами. Но мысли работали чётко. Сосредоточился на дороге, на окружающих, на информации, которую нужно было обработать.
— Хан не в курсе, что ты тут, — начала Изольда. — Если бы он ждал тебя, ни один монгол бы не встал на пути, не поднял лук и не обнажил меч.
Мать перевёртышей придержала свою лошадь, поравнявшись со мной. Её голос — тихий, только для моих ушей.
Власть хана абсолютна, его слово — закон. Если бы он приказал пропустить меня, никто бы и не подумал сопротивляться. Но, поскольку такого приказа не было… Отсюда все эти проверки, испытания, недоверие. Они не знают, как со мной обращаться, потому что не получили инструкций сверху.