Дядя самых честных правил 11
Шрифт:
— Кхм. Предположим, школа у нас есть злобинская. Насколько я знаю, она уже начала работать.
— Костя, она же маленькая! Учителей мало, здание тоже надо побольше. Будем расширять, чтобы настоящая гимназия была.
Он пустился в объяснения, что хочет не хуже, чем в Петербурге, с иностранными языками, манерами и полным набором наук.
— Чтобы было где учиться близнецам? — я прищурился, глядя на него.
— Ну да, — Бобров ничуть не смутился. — Заодно выучатся твоей деланной магии. На домашнем обучении они всю гасиенду разнесут, да и учителей
— Согласен, будет тебе большая школа. А университет?
— Так тоже для них! Пока они вырастут, как раз построим и профессоров наберём. Дело ведь небыстрое.
Я сделал вид, что раздумываю, стараясь не выдать улыбку. Планы на университет у меня тоже были, но позже, когда разберёмся с испанцами и найдется свободное время. Но раз появился заинтересованный Бобров, то ему и карты в руки.
— Готовь смету, — вынес я вердикт.
— Спасибо, Костя!
— Только учти — раз взялся, то тебе и быть первым ректором.
— Костя! Совесть у тебя есть? Где я и где наука?!
— Ректор — это в первую очередь администратор, а не учёный. А ты как раз подходишь под эту должность. Не переживай, одного я тебя не брошу. Научную часть возьму на себя, напишу знакомым в учёных кругах, чтобы найти профессоров.
Из ратуши я выходил в приподнятом настроении. Даже подумалось, что в жизни началась чисто белая полоса. Но возле дрожек меня ждал Камбов с озабоченным выражением лица.
— Добрый день, Семён Иванович. Что-то случилось?
— Увы, Константин Платонович, — он поморщился. — Пленный испанец у нас случился.
— Сбежал?
— Пока нет. Но по ночам он уезжает из города, и мы не знаем куда. Мои люди случайно засекли его на днях, когда он уже возвращался под утро. А сегодня он опять уезжал, и мы снова обнаружили его только на обратном пути. Разрешите допросить его!
Глава 26
Промыслы
— Не будем торопиться, Семён Иванович. Допросить его мы всегда успеем.
На лице Камбова мелькнуло разочарование. Ясное дело, ему хотелось быстро закрыть вопрос самым простым образом. Но де Суньига давал слово чести, что не будет злоумышлять против меня. Если окажется, что он просто любит ночные прогулки, то допрос станет уроном уже моей чести.
— Константин Платонович, если он что-то замышляет…
— Я же не сказал, что мы вообще ничего не будем делать. Проследим за ним и выясним, куда он ездит.
— У нас не получается, — Камбов скривился. — Я посылал двоих. Один следопыт, а второй — лучший Талант из опричников. И оба не смогли заметить, как он выбрался из дома. Я могу сам попробовать, но у меня опыт только по боевой магии. Мне его проще убить, чем выследить.
Похоже, де Суньига не такой уж и «простой идальго», каким представлялся. То ли знает особые родовые секреты, то ли наработал собственные интересные методики. К счастью, на каждого хитрого испанца найдётся русская смекалка с загогулиной.
— Семён Иванович, тут же рядом казармы опричников?
Камбов если и удивился неожиданному вопросу, то не подал виду. И буквально через десять минут он устроил экскурсию по казарме, где обитала моя охрана.
Снаружи — ничем не примечательный двухэтажный особняк, разве что стены очень толстые и укреплены Знаками. Кстати, я с лёгкостью узнал руку Ваньки Черницына: завитушки на проходах мягкие, а главные силовые линии прочерчены с особым нажимом. Отличная работа, надо будет похвалить парня при встрече.
«Казармы» оказались таковыми только по названию. Опричники жили в городе, а здесь располагалась дежурная смена, заступающая на сутки. Арсенал, тренировочная площадка во внутреннем дворике, архив, конюшня и прочее хозяйство. Ну и кабинет Камбова, где мы и закончили осмотр.
— Чаю, Константин Платонович? Или желаете отобедать?
— Нет, благодарю. Лучше найди-ка мне маленькую пуговицу.
— Пуговицу?!
Камбов несколько раз моргнул.
— Да, именно её.
Его так поразила моя просьба, что он молча оторвал пуговицу от своей рубашки и протянул мне. Судя по его взгляду, он не знал, что думать: то ли подозревать меня в сумасшествии, то ли ожидать чего-то невообразимого.
Я взял маленькую плоскую пуговку и жестом фокусника вытащил из воздуха needle wand. Под облегчённый вздох Камбова я принялся создавать крохотный артефакт. Ничего сверхсложного, всего лишь «эфирную пищалку», вроде той, что используется в телеграфе, только гораздо проще и не такую мощную.
— Карандаш есть?
Не говоря лишних слов, Камбов протянул мне требуемое. Деревянная «палочка» подошла для второй части магического артефакта идеально. Да и Знаков потребовала совсем немного.
— Держи, — я отдал Камбову карандаш обратно.
— Эээ… А что с ним делать?
— Направь на неё, — я вытянул руку с пуговицей в сторону.
Камбов с опаской указал на неё карандашом.
— О! Жужжит!
— А теперь вот так.
Я принялся двигать пуговицу, а опричник тыкал в неё карандашом и радостно ухмылялся.
— Дальность у маячка две-три версты, но больше и не потребуется. Прислуга у испанца, полагаю, из твоих людей?
— Конечно.
— Вот и вели им пришить эту пуговичку испанцу. На пояс или шляпу, без которых он не выходит из дома.
— Понял, Константин Платонович. Сегодня же сделаю!
— Как узнаете, куда он ночами ходит, — сразу докладывай. А теперь, прости, Семён Иванович, но у меня куча других дел.
Провожая меня к дрожкам, Камбов не удержался:
— Константин Платонович, а можно ещё «пуговичек» сделать? В работе такие штуки очень бы пригодились.
— Разберётесь с испанцем — и будут вам маячки.
Я не беспокоился, что де Суньига обнаружит моё следящее устройство. Из всех знакомых мне магов только слабосильный Добрятников сумел «услышать» писк телеграфа в эфире. Да и то я потом слегка подкрутил схему Знаков, чтобы не беспокоить Петра Петровича.