Дьявол для отличницы
Шрифт:
– Садись рядом, будет теплее, - будничным тоном произнес он, а я помотала головой.
Потом спохватилась, что он не увидел жеста в темноте, но говорить ничего не стала, махнув рукой. Плевать.
В который раз повисла уже надоевшая тишина, и я задала еще один вопрос, который меня мучил.
– Как ты оказался в нашей школе?
Почти с минуту я тупо пялилась в темноту, уже и не надеясь услышать ответ, но он все-таки ответил.
– Мой отец решил отправить меня сюда на исправление, - он с осторожностью подбирал слова. – Правда, никакого подвоха.
– Что ты такого натворил? – Мне стало любопытно.
– Ммм… Когда вернулся из больницы домой, ну после лагеря, то в буквальном смысле разгромил квартиру. Уютное гнездышко моего отца и его любовницы. Ну и, заодно, подрался с отцом. Я не хотел наносить тот удар, - вспоминал он с тяжелой горечью в голосе. – Но он первый занес руку.
От его откровения я почти перестала дышать. Поняла, как ничтожно мало я о нем знаю. Практически ничего. С другой стороны, зачем мне знать что-то о нем? Нужно вообще сказать ему замолчать, и самой перестать с ним говорить.
Но сердце, глупое, стучало, сбившись с привычного и знакомого ритма. Из-за его признаний. Я уже не знала, за что его ненавидеть, все вдруг рассыпалось в прах. Снимков не было. С выступлением вообще все сложно. Да, есть тот дурацкий танец, который он вынудил танцевать для него, поцелуй, который забрал силой, отрезанные волосы, в конце концов, да и всего по мелочи. Но…
Почему-то ненавидеть его больше не получалось.
– Ты упоминал, что у тебя есть сестра.
– Да, есть.
– Где она сейчас? С матерью?
– Да. Тогда у речки, в походе я дерьмово себя чувствовал. Одна из причин была моя сестра, Ленка. Утром того дня я узнал, что она наглоталась таблеток.
– Боже мой…Почему?! – воскликнула я.
Мое сердце сжалось от его переживаний. В голову по памяти лезла картина, как он лежал в воде. Сломленный, просто убитый.
– Они ездили на море. И мать завела курортный роман. С отцом они в разводе. Не хотела уезжать, тот мужик просил остаться, а дочь отправить домой. Мать названивала отцу с угрозами, чтобы тот забрал Ленку к нам. Он отказался. Скандал был гадкий.
– Она услышала? – от ужасающей догадки мой голос совсем притих.
– Да.
– Какой ужас. – Я прижала ладони ко рту, стараясь не звучать слишком жалостливо. Боялась спугнуть. Одно мое лишнее слово, и он замолчит. А сегодня я за несколько часов круто развернулась к другому полюсу, узнавая о нем все больше и больше.
– Впрочем роман быстро закончился, и мать с сестрой вернулись домой, как только Ленку выписали из больницы. Сейчас она на учете, конечно, ходит к психологу. Через год мне станет восемнадцать, но я по-прежнему ничего не могу сделать для нее. Пока она не станет совершеннолетней, ей придется жить с одним из них. Как и мне. Вот такая у нас семейка.
Я недолго обдумывала услышанное.
– Прости за то, что я сказала тогда в малине. Про тебя и твоих родителей. Я не знала… Я не хотела.
– Забей.
Но мне казалось мало просто извиниться
– Мои родители вообще про меня забыли. Сбагрили бабушке, та меня воспитывает с пеленок, пока мои предки гастролируют по всей стране со своим оркестром. Мой отец известный в своих кругах пианист, а мать виолончелистка. Профессиональные. Вобщем, дома они бывают крайне редко. А если и приезжают, то говорят только о своей музыке. Меня словно нет в их жизни.
– Знаешь, что? Бесит наш возраст. По ощущениям уже не дети, а без взрослых сделать ничего нельзя. Сильно от них зависим, - в сердцах бросил парень.
– Какая еще была причина?
– Чего?
– Ну ты сказал, что сестра была одной из причин. Были еще? – поинтересовалась я.
Он долго молчал, потом произнес тихим голосом.
– Ты.
– Я? – Не смогла скрыть своего удивления.
– Да, ты.
– Но…
– Я в тебя был влюблен. Сильно. – Почему-то прошедшее время неприятно царапнуло грудь. – Прямо с ума сходил.
Он коротко и зло рассмеялся, пока я сидела замершая, боясь даже дышать.
– Но ты взяла и отдалась нашему вожатому, по которому так сохла всю смену. А его вообще можно посадить. Это называется растление несовершеннолетних, ему грозил бы большой срок.
– Ты что говоришь!
– Не выдержала я. – Он не такой!
– Ага, - хохотнул он.
– Как ты можешь такое говорить?! Как можешь обвинять его, меня… Кто тебе наплел эту чушь?
– Я тебя видел. Своими глазами. Как в сончас ты пошла отдать ему рубашку. А вышла из его комнаты только через час, вся красная, растрепанная. Я долбанный час караулил! Убивался в тот момент, такое пережил! Умер нафиг! Но не уходил. Стоял и ждал, как мазохист. А ведь Эстелла мне говорила, и не раз, но я ей не верил.
– Какой бред… - пробормотала я. – Какой бред!
Что он несет? Как он вообще до этого додумался? И Эстелла хороша, помогла… Я не выдержала и рассмеялась.
– И что, позволь спросить, смешного? – холодно спросил он.
– Я… Просто…
– Думаешь, мне легко признаваться в своих чувствах? Тому, кто на них наплевал?
– Мне не нужно было это знать, я не просила! – возразила я.
– Просила о второй причине!
– Мог бы соврать!
– Просто ты боишься!
– Опять ты за свое! Чего мне бояться? – Я уже устала сотрясать воздух. Но он, как упрямый баран, топчется на месте.
– Боишься, что есть ответные чувства ко мне, - выдал Громов, и я, захлопав глазами, нервно сглотнула.
– Пфф, чушь собачья.
– Ты почти поцеловала меня. Сама.
– О, теперь лелей это милое воспоминание до конца своих дней.
Лучшая защита – нападение. Не один ты это знаешь, сатана.
– Агафонова?
– Что? – измученно вздохнула я. Споры с ним вытягивали все силы, утомляли.