Дьявол для отличницы

Ветрова Роза

Затем вспомнив, что на моих плечах по-прежнему висит его пиджак, я аккуратно сняла его и протянула ему.

– Спасибо. – Еще раз поблагодарив притихшего Громова, я прошла вперед к органу. За спиной послышались его шаги.

Включив небольшой тусклый свет над мануалами и приподняв крышки, я села на бархатный табурет. Захар встал за моей спиной, чуть справа.

Вытянула необходимый рычаг, открыв заслонку и подавая воздух к трубам необходимого регистра. Пальцы скользнули на мануалы, сразу нажимая на нужные клавиши, вокруг нас заиграла малознакомая музыка. Побежала по высоким

стенам, сомкнулась в единую волну под куполом над нашими головами, чтобы упасть на нас, погружая в мир тонов и октав. Грустная, но счастливая. Тревожная, но умиротворяющая. Музыка любви, музыка боли. Светлая, но такая темная. Эта музыка могла бы звучать одинаково прекрасно на чьей-то свадьбе или похоронах.

Ноги порхали по педалям, для удобства я подняла шелковый подол и оставила высоко на бедрах. Невесомая ткань струилась по обеим сторонам табурета. Было плевать, что мои ноги почти оголены, а кожа мерцает в приглушенном свете инструментальной лампочки.

Дернула рукоятку другого регистра, затем третьего, отдавшись музыке. Нажала на нужную кнопку, отрегулировав громкость. Сделала ее чуть выше, выделяя отрывок, как и должно быть по замыслу. Я сидела на табурете, лишь слегка подсвеченная имеющимся светом, но расположение клавиш и нот я знала наизусть, и даже самый тусклый свет мне не был нужен.

Темп произведения малоизвестной современницы только начал нарастать, как вдруг я вздрогнула, чудом не прекратив игру: по моему оголенному плечу, снизу вверх по плавной и мягкой линии к шее скользнули его пальцы. Едва ощутимо, почти не касаясь, но по моему телу словно прошелся высоковольтный заряд. Мне стоило неимоверных усилий не запнуться и не смазать игру.

Вот его искушающие пальцы провели по моей шее и ключице, очертили легкий узор вокруг бешено пульсирующей жилки, слегка коснулись линии челюсти и скользнули на второе плечо, задели шелк платья, и вновь побежали назад, заставляя меня таять в изнеможении от этой томящей ласки.

Он стоял за моей спиной, видеть его лицо я не могла, но чувствовала, как он наклонился к лопатке и тихо втянул в себя воздух, чуть касаясь меня носом. По спине тут же врассыпную бросились мурашки. А кончик его носа продолжал двигаться вверх, повторяя траекторию пальцев. По шее, по гладкому плечу, уткнулся куда-то в волосы, замер там ненадолго, и снова отправился в это медленное обольстительное путешествие.

Я двигалась, не смея прекратить игру, нажимая на клавиши, не смотря на то, что пальцы уже нещадно дрожали, выдавая мое волнение. Быстро включила копулу, чтобы замаскировать неровность моих движений, перебравшись на другой мануал. И только когда на своей шее я почувствовала его губы, я сильно встрепенулась, и все-таки смазала ноту. Быстро пришла в себя, и как ни в чем не бывало, без паузы продолжила играть, как будто эта жуткая прореха тут и должна была быть.

Легкое, как перышко, прикосновение губ прочертило дорожку по плечу, что-то написало его жарким дыханием, вернулось к лопатке. Опаленная кожа горела, зудела, требовала большего. Я вся была словно в агонии. Мой дьявол искушал меня, соблазнял, и все во мне до последней молекулы и атома хотело этого.

И только когда я уже почти закончила играть произведение,

он уткнулся носом мне в мочку уха и поцеловал мою шею, касаясь разгоряченной кожи языком, сжав руками мои двигающиеся плечи. Прямо в ту жилку, вокруг которой рисовали узор его пальцы. Мои руки соскользнули с мануалов, и, не выдержав, я повернулась к его лицу и поцеловала его в ответ, со всей страстностью, на которое только было способно мое гулко бьющееся сердечко.

Еще мгновение, и я приподнята сильными руками в воздух, он сел на табурет вместо меня, и тут же усадил меня на колени, перебросив обе мои ноги через свое бедро. Целомудренно спустил подол, прикрыв обнаженную кожу, и, взглянув в мои глаза на короткий миг, снова поймал мои губы. Совершенно не стесняясь, я обхватила руками его шею, позволяя целовать себя, отвечая, наплевав на все на свете. Даже на то, что мы находились в церкви. Руки Захара легли на мою шею, он прижался ко мне, дыхание его сбилось. Мы оба задыхались, дышали одним на двоих дыханием, смешанным, раскаленным до невозможности.

В это мгновение я не думала ни о чем, я абсолютно потеряла себя, растворившись в свих ощущениях. Опьянела от его смелых прикосновений. И в реальность меня вернул тоже он. Отстранился от меня, тяжело дыша и прикрыв глаза, стиснув мои плечи. Ему стоило невероятных усилий остановиться, поняла я. И это немного меня отрезвило. Я вскочила, одергивая платье и не зная, куда себя деть. Щеки горели от стыда. Боже мой, прямо в церкви…

Он тоже встал с табурета, поправляя волосы. Смущенно откашлялся и взял себя в руки.

– Что ты играла? Это было… прекрасно, - проговорил он. В его голосе звучало неподдельное восхищение.

– Эпитафия Теодора. Автора ты вряд ли ты знаешь. – Я была рада, что он завел разговор о моей игре.

Громов поджал губы.

– Я немного разбираюсь в музыке.

– Я имела ввиду, что она современница. Малоизвестная для широкого круга. Я и сама недавно узнала.

– Ясно.

Что я несу?

Мы встали, как вкопанные, уставившись друг на друга, и мне вдруг невыносимо захотелось чтобы он снова задал тот вопрос.

«Агафонова, будешь со мной встречаться?»

Но Захар молчал, а сама я никогда не посмею напомнить о таком. Я затеребила пальцами свой подол.

– Пойдем обратно?

Взглянув на часы, парень нахмурился.

– Блин, бал закончился уже. Наверное все разъезжаются, - проговорил он, и вновь взяв меня за руку, повел из церкви, предварительно закрыв крышки мануалов и выключив свет.

Мы поспешили к раздевалкам, где уже одетыми стояли наши друзья. Увидев мое лицо, Кристина округлила глаза, и я резко остановилась.

– Что-то не так? – спросил Захар, повернувшись на мою запинку.

– У меня что-то с лицом? – шепнула я, пока мы приближались к ним.

– Нет, все в прядке, - недоуменно ответил он, и я выдохнула. Значит дурацкий глупый румянец, который выдавал меня с головой.

Впрочем Кристина ничего не сказала, лишь лукаво прищурилась. Мы тоже переоделись.

– Может дальше тусить? – предложил Мишка, и Аня тут же покачала головой.

– В этом? Да я больше не могу сделать и шага, каблуки меня доконали.