Дьявол на коне

Холт Виктория

Это существенно сковало беседу, так как ни Этьен, ни Леон не владели английским в совершенстве.

– Ты молчишь, Маргарита, - заметил граф.
– Я хочу видеть, каких успехов ты достигла в освоении языка нашей кузины.

– Марго говорит по-английски свободно, - сказала я.

– Но с французским акцентом! Почему народы наших стран, как никто другой, испытывают огромные трудности в овладении языком друг друга? Можете мне это объяснить?

– Все дело в том, как работают при разговоре наши рты. У французов развиты те мышцы лица, которыми англичане не пользуются, и

наоборот.

– Кузина, уверен, что у вас готов ответ на любой вопрос.

– Признаю справедливость этого, - сказала Марго.

– О, к тебе вернулся дар речи.

Марго залилась легкой краской, и я спросила себя, почему едва я начала проникаться симпатией к графу, как ему сейчас же понадобилось все испортить столь грубым выпадом.

– По-моему, она его не теряла, - довольно резко заметила и.
– Как и все мы, Марго порой не испытывает желания поддерживать разговор.

– У тебя появилась заступница, Маргарита. Тебе повезло.

– Я всегда знала, что мне повезло, когда я получила в подруги Минель.

– Очень повезло, - сказал граф, глядя на меня.

Леон спросил по-английски, запинаясь, где мы отдыхали. Наступила короткая пауза, затем граф ответил по-французки, что мы были в небольшом местечке под Каннами.

– Милях в пятнадцати от побережья, - добавил он, а я поразилась той легкости, с которой он солгал.

– Эти места мне не очень хорошо знакомы, - сказал Леон, - но я там был проездом. Интересно, знаком ли мне этот городок, - он повернулся ко мне.
– Как он называется?

Не успела я ответить, как граф пришел мне на помощь.

– Фрамерси… не так ли, кузина? Признаюсь, прежде я о ном не слышал.

Я промолчала, а Этьен заметил:

– Должно быть, это просто крохотная деревушка.

– Тысячи подобных разбросаны по всей стране, - сказал граф.
– Так или иначе, там было спокойно, а именно это требовалось Маргарите после ее болезни.

– В наши дни во Франции редко можно найти мирный уголок, - сказал Этьен, снова переходя на французский.
– В Париже говорят только о дефиците.

– Сожалею, - обратился ко мне граф, - что вы прибыли во Францию в то время, когда страна находится в столь печальном положении. Насколько все было по-другому пятнадцать… двадцать лет назад. Поразительно, как быстро сгустились тучи. Вначале лишь небольшая тень на горизонте, а затем небо начинает темнеть. Все происходило постепенно, но некоторые из нас предвидели это заранее. Угроза растет с каждым месяцем.
– Он пожал плечами.
– Куда идет Франция? Кто может сказать? Нам известно лишь то, что это обязательно наступит.

– Возможно, этого удастся избежать.

– Если только не слишком поздно, - пробормотал граф.

– Я уверен, что уже слишком поздно, - у Леона неожиданно сверкнули глаза.
– В нашей стране слишком много бездарности, слишком много нищеты, слишком большие налоги и высокие цены на продовольствие, что означает для многих голод.

– Бедные и богатые всегда были, - напомнил граф.

– А теперь некоторые утверждают, что так будет не всегда.

– Говорить можно что угодно, но что они смогут сделать?

– Некоторые горячие

головы утверждают, что они могут кое-что сделать. Они объединяются не только в Париже, но и по всей стране.

– Шайка оборванцев, - фыркнул граф.
– Толпа… и больше ничего. Пока армия верна присяге, у них нет ни единого шанса.
– Нахмурившись, граф повернулся ко мне.
– Беспорядки случались во все века. В прошлом столетии у нас был великий король Людовик XIV, Король-Солнце, величайший монарх, и никто не смел оспаривать его власть. В его царствование Франция вела за собой весь мир. В науке, в искусстве, в военном деле нам не было равных. В то время народ не осмеливался повышать голос. Затем на трон взошел его правнук Людовик XV… человек большого обаяния, но не понимавший народ. В молодости его прозвали Людовиком Любимым, так как он был очень красив. Но со временем его экстравагантность, его безрассудство, его безразличие к чаяниям народа сделали его одним из самых ненавистных монархов в истории Франции. Бывали времена, когда король не осмеливался проезжать через Париж, и специально была проложена дорога в объезд. Именно тогда над монархией нависла опасность. Теперь у нас добрый и благородный, но, увы, слабый король. Прекрасные люди не всегда становятся хорошими правителями. Вам хорошо известно, кузина, что добродетель и сила плохо уживаются под одной крышей.

– Я бы поставила это под вопрос, - возразила я.
– Станете ли вы отрицать, что святые, умиравшие за свою веру - часто мучительно, - испытывали недостаток в силе, тогда как их добродетель несомненна?

За столом повисла тишина. Марго, похоже, встревожилась. Я поняла, что графа не принято перебивать - особенно для того, чтобы возразить ему.

– Фанатизм, - наконец ответил он.
– Умирая, они полагали, что покрываются славой. Что такое несколько часов мучений в сравнении с вечным блаженством… или с чем там еще - там, куда, по их мнению, они шли? Для того, чтобы править действенно, надо быть сильным, а иногда необходимо уступать целесообразности, нарушая некоторые моральные заповеди. Но необходимая составляющая власти - сила.

– А я бы сказала - справедливость.

– Моя дорогая кузина, историю вы учили по книгам.

– Помилуйте, а как же ее учат другие?

– На опыте.

– Никто не сможет прожить так долго. И что же, нельзя судить поступок, не пережитый нами?

– Мудрые люди судят с осторожностью. Я говорил вам о нашем короле. Это личность вовсе не королевского масштаба, и, к несчастью, его супруга ему в этом не помощница.

– Вы слышали, как сейчас называют королеву?
– Спросил Этьен.
– Мадам Дефицит.

– Именно ее винят в дефиците, - сказал Леон, - и, возможно, заслуженно. Говорят, счета ее портных огромны. Повсюду судачат о ее туалетах, шляпах, прическах, о ее развлечениях в Пти-Трианоне, о ее так называемой сельской жизни на «Хуторе», где она доит коров в вазы севрского фарфора…

– Почему она не может иметь все, что ей хочется?
– требовательно сказала Марго.
– Она не напрашивалась приезжать во Францию. Ее заставили выйти замуж за Людовика. До венчания она его и не видела.