Дьяволы
Шрифт:
— Как смеете! — взревел Диас. — Ее Святейшество, может, и...
— Неопытна? — подсказала Батист.
—...но она — Мать Церкви! — Странный титул для десятилетней, но эта мысль лишь разожгла его гнев. — Не угодила? Какая наглость! Самоуверенная гордыня! Епископ, кардинал или король ебаной Арабии — вы не выбираете Папу. — Он ткнул пальцем в небо. — Это выбор Бога!
— Похоже, брат Диас нашел свои яйца, — пробормотала Вигга.
— Дело в том, сын мой, — усмехнулась епископ Аполлония, — что Богу часто нужен
Увлекшись проповедью, брат Диас не заметил, как многие зажиточные члены братства подошли ближе, привлеченные шумом.
— Среди нас чудовища! — Голос епископши прозвучал ясно, как колокол к полуденной молитве, ее палец указующе простерт. Казалось, брат Диас был не единственным, кто мог впасть в праведный гнев. Более того, он явно не был в этом мастером.
— Она не совсем ошибается, — пробормотала Батист, одной рукой пряча что-то под рясой, а другую заведя за спину.
Один из носителей портретов поставил картину и достал дубину. Большую, с шишкой на конце.
— Мы... очень достойные люди! — попытался брат Диас, но, оглядев изуродованные, татуированные и крысиные лица спутников, его уверенность растаяла, как святая вода из разбитой купели.
Все больше паломников присоединялось к толпе, теснящей их с трех сторон.
— Вот так засада, — пробормотал Якоб.
Капелла Святой Целесообразности сгруппировалась вокруг принцессы Алексии. Бальтазар и Батист встали плечом к плечу, что, учитывая их взаимную ненависть, не сулило добра.
— Они злодеи и беглецы! — кричала епископша. — Долг каждого паломника — предать их суду Церкви!
Бальтазар выхватил что-то из-под рясы.
— Фу! — Брат Диас отпрянул, затем метнулся в сторону, едва не столкнувшись с Виггой. В руке Бальтазара была отрубленная кисть с пятнистой кожей и черными ногтями.
— Где ты это взял? — спросила Вигга без особого волнения.
— У колдуньи, которой оно больше не требовалось. — Бальтазар помахал рукой перед толпой. Пальцы дернулись, зашевелились.
— Фу! — в один голос воскликнули Диас и Алекс, отшатнувшись. С почерневших кончиков пальцев вырвался огонек, запах серы заполнил воздух.
— Святая Спасительница! Он колдун! — зашептали в толпе.
— Маг, черт возьми! — прошипел Бальтазар.
Вигга зарычала. Беднейшие паломники, сначала любопытные, теперь яростные, смыкали кольцо.
— Узрите! — гремела епископша. — Кардинал Бок легла с чудовищами!
— Хотите чудовищ? — Вигга сорвала рясу, мышцы на татуированных руках вздулись. — Я покажу вам чудовищ!
— Взять девицу живой, но... — Голову епископши дернули за волосы. Санни возникла из ниоткуда, прижав клинок к ее горлу.
— Санни, какой план? — тихо спросил Якоб.
— Еще не придумала, — так же тихо ответила она.
— Эльфийка! Ебаная эльфийка! — завопили в толпе.
—
Батист скользнула взглядом между головорезами, блеснув сталью.
— Убейте ее! — завизжал паломник.
— Стойте! — епископша захрипела, клинок впился в ее горло. — Стойте!
Скромный сапожник, мечтавший излечить геморрой, замахнулся святым распятием на шесте, как дубиной.
— О Господи, — прошептала Алекс, вцепившись в рукав Диаса.
— О Господи, — прошептал брат Диас, вцепившись в ее.
Сутенеры, стража, паломники сдвинулись ближе. Якоб высвободил дюйм клинка из ножен.
— Кто тут с хорошим мясом... — зашипела Вигга, слюна стекала с ее губ, обнажая растущие клыки.
Брат Диас закрыл глаза, отвернулся...
— Прошу внимания, добрые люди!
Диас оглянулся. Не мог не оглянуться. Молитва замерла на губах, рот глупо открылся.
В переносной кафедре стоял мужчина, сжимая аналой. Красивый, лет пятидесяти. Человек поразительного достоинства и присутствия. Тот, от кого невозможно отвести взгляд.
— Меня зовут барон Рикард, — он смиренно приложил руку к груди. — Я с вами с самого Сполето.
— Точно! — ахнул сутенер, выронив топор. — Я его узнал!
— Я не рожден дворянином. — Голос Рикарда звучал властно и сострадательно. — Титул мне... навязала жена, Лукреция. Женщина, которой трудно было отказать.
— Что он делает? — прошипела Алекс.
— Тсс! — Диас не мог пропустить ни слова. Он чувствовал: это важнейшая речь в его жизни. Паломники замерли, слушая внимательнее, чем проповеди епископши.
— Когда она привезла меня в Кросно, я был... наивен. Красивым идиотом. Очень красивым. Думаю, это была поздняя весна... — Барон почесал шею. — Нет, середина! Помню, деревья покрывались листьями...
— Боже, — прошептал Диас. Озарение ударило, как гром. Если деревья зеленели это значит, середина весны!
Епископ Аполлония тоже была потрясена. — Листья... на деревьях... — Слезы текли по ее щекам. Санни убрала нож. Никто даже не заметил. Все были пленены речью. Один из портретов шлепнулся в лужу.
—...хотя в Польше много вечнозеленых, ее называют садом Восточной Европы. Друзья, может отложите оружие, пока я говорю?
Лязг металла — стража, головорезы и паломники бросили мечи, копья и топоры. Сутенер прыгал на одной ноге, выдергивая кинжал из сапога. Люди падали на колени, слушая барона.
— Замок Лукреции был ветхим. Обои в столовой — фу! Я хотел обновить его. Штукатурка, краска, крыша требовала сланца... А люстра! Просто ужас. Но местные упрямились...
Кто-то дернул Диаса за плечо: «Пошли!» — но он вырвался. Теперь он понимал, каково было слушать Спасителя. Барон касался тайн бытия. Торговка углем из Гроссето стонала от экстаза.