Дьяволы
Шрифт:
— Я преодолею это проклятие, поверь. — Бальтазар огляделся, но никто не слушал их. В последнее время так было всегда. — Нужны лишь правильные инструменты. Книги, карты, реагенты, облачения, магические круги... Возможно, посох.
— Мантии, жезлы, волшебные кольца? — барон многозначительно кивнул на посохи, священные символы и дерюжные рясы паломников. — Ну, ты же колдун...
— Маг.
— Но возникает вопрос: так ли велика пропасть между магией и религией, как хотят верить адепты?
— Разница, —
— И все же один из виднейших некромантов Европы вынужден паломничать по воле Папессы. — Вампир направился к пещере, где очередь редела. — Пожалуй, взгляну на реликвии мельком...
Глава 17
Словно праздник
Алексия поставила фонарь на пень, расстелила рядом ткань и аккуратно разложила хлеб с сыром, пока не вышло почти красиво.
Жалко, конечно. Всего лишь хлеб и сыр, но она научилась превращать скудную еду в праздник. Ее Святейшество велела быть доброй, а это казалось добрым делом. То, что она сама хотела бы получить, окажись одна в лесу.
То, чего для нее никто никогда не делал.
— Бу!
Алексия вздрогнула. Даже ожидая этого. Возможно, именно поэтому.
— Каждый чертов раз, — пробормотала она, прижимая руку к колотящемуся сердцу.
Санни бесшумно подошла к пню. «Бесшумно» не то слово. Кот в войлочных тапках показался бы слоном по сравнению с эльфийкой.
— Как ты это делаешь? — спросила Алексия.
— Издаю внезапный звук у твоего уха.
— Я не про «бу», а про твои исчезновения.
— Задерживаю дыхание и... делаю. — Санни присела, сдвинув капюшон, и осмотрела еду. — Пир.
— Это хлеб и сыр.
Санни очертила в воздухе длинными пальцами круг над едой и заглянула внутрь:
— Но посмотри, как это оформлено.
— Просто... само так вышло.
Санни взглянула на нее, и Алексию, как всегда, пробрала нервная дрожь, когда эльфийка смотрела прямо в ее глаза.
— Тогда мне нравится, как оно так вышло. — Она взяла сыр и откусила передними зубами. Эльфы на витражах обычно щеголяли клыками, впивающимися в святых, но зубы Санни не выглядели способными обглодать человечество до костей. Между передними даже виднелась детская щербинка.
— Ну как? — спросила Алексия.
— Сыровато.
— Это плохо?
— Во многом да, но для сыра — необходимо.
Алексия наблюдала, как эльфийка ест. В ее движениях была гипнотическая точность. Может, и невежливо пялиться, но манеры Алексии всегда хромали, да и Санни, наверное, привыкла. Звезда цирка уродов, не так ли?
— Бальтазару не понравилось, — нарушила тишину Алексия, когда та стала давить. — Сочел недостойным есть поостой сыр. Наверное, для него все недостойно. — И она тем более. Колдун всегда смотрел на нее,
— Станет менее привередлив, — сказала Санни.
— Не похоже.
— Тогда станет голоднее.
— Держу пари, он что-то замышляет.
— Все что-то замышляют.
— Он учит меня истории Трои.
Санни подняла взгляд. Снова дрожь.
— Почему?
— Я спросила о ней, Батист предложила рассказать, а Бальтазар заявил, что не вынесет такого безобразия. Он говорит, что знает все о Восточной Империи. Говорит, что знает вообще все. И говорит, что знает двенадцать языков.
— Это хорошо.
— Разве?
— Ты можешь выучить двенадцать способов послать его нахуй.
Алексия фыркнула, но по лицу Санни она не поняла, шутит ли та, и замолчала.
— Якоб считает, что я должна знать о Трое. Хотя бы немного. Если я собираюсь...
— Воссесть на Змеиный Трон?
— М-м. — Это было вверху списка вещей, о которых Алексия не хотела думать. Вместе с запахом горелой плоти в трактире, как хлестала кровь из раны на животе стража, и звук, который издал Марциан, когда волчьи челюсти сомкнулись на его голове...
Ветер стал холоднее, и Алексия обхватила себя руками. Ей не хватало герцога Михаила. Она почти не знала его, но он был ее лучшим другом. Он заставлял ее чувствовать, что она, возможно, не дерьмо. Или не всегда будет им. Приятная мысль, даже если ошибочная.
— Может, тебе вернуться к остальным? — предложила Санни.
Алексия встала, протирая глаза, делая вид, что туда что-то попало:
— Я тебе надоела.
— Нет. Я думала, что это я тебе надоела. — Санни отломила кусок хлеба и протянула. — Останься.
— Спасибо. — Алексия взяла хлеб и плюхнулась на пень. — Вигга с бароном только ссорятся.
— Как обычно.
— Батист с Бальтазаром меряются бахвальством, а Якоб хмурится в темноту.
— Якоб хороший человек.
— Правда?
— Я знала очень плохих, так что, возможно, я плохой судья, но думаю, Якоб умер бы за тебя. Если бы смог.
От этого Алексии не стало легче:
— Надеюсь, на этом пути больше никому не придется умирать. — Она прошептала: — Особенно мне.
— Надежда не ранит.
— Но и не помогает?
Санни лишь приподняла белые брови, откусывая сыр щербатыми зубами.
— Лагерь почти пуст. Все ушли на вечернюю молитву в монастырь. Самое святое место в Романье, говорят. У них список всех чудес висит на доске снаружи.
— Что-нибудь интересное?
Алексия пожала плечами:
— Не скажу. Не умею читать. Но цифр много. Там стопа Святого Варфоломея. Которой он ступил в Святой Город. Его объявили еретиком, но он вернулся в лоно Спасителя. Значит, надежда есть для всех.