Дьяволы
Шрифт:
Но сквозь вой ветра, треск паруса и стук сердца она слышала грохот, рев и вопли ужаса.
— Не смотри вниз, — сказала Санни.
Волчица Вигга пробиралась между скамьями вонючего рыбьего корабля, где когда-то сидели гребцы.
Теперь они не сидели. Они вопили, ревели и карабкались друг по другу, пытаясь сбежать. Она помнила: все, что ходит, ползает или летает, боится ее. Так и должно быть. Но другое воспоминание вклинилось: она сама сидела за веслом, улыбалась, пела с командой, плывя по китовой дороге к приключениям. Волчица
Она опустилась на задние лапы, сбитая с толку.
Что она делала?
Ах да! Месть и вкусное мясо! Она нырнула в толпу бегущих гребцов, рвала, кусала, разбрызгивая кровь и куски. Но их было слишком много. Ее вечная трагедия: как ни старайся, всех не перебить. Большинство сбежало, швырнувшись за борт. Море горькое и мстительное, но не столь горькое, мстительное и пушистое, как Волчица Вигга.
Она была очень пушистой. Волчица замерла, разглядывая сгустки шерсти на лапах-руках. Руки-лапы? Колючие и теплые, как липкая подушка. Попыталась обнять себя, но запуталась и рухнула на скамьи.
— Хочу обнимашки! — взвыла она.
К ней подступил мужчина в железе, лязгая, с мечом. Видимо, против обнимашек. Она юркнула под весла, он рубил скамьи.
Он орал из железной головы, пах аппетитно. На шлеме пурпурный плюмаж. Она цапнула за перья, чихнула и отпрыгнула.
Он загремел за ней, занеся меч. Вигга прыгнула, вмяла его в мачту и корабль содрогнулся. Железо было бугристо, но она лупила когтями, звеня, как колокол. Продырявила, порвала. Вырвала руку с клоком кожи, кровь хлынула. Мясо в железе рухнуло, а она принялась долбить мачту, вспомнив:
Топор стучит: тук-тук. Дыхание дымится. Послали в лес за новой мачтой. Она валит ее в снегу, Олаф хлопает по плечу: «Никто не валит деревья лучше тебя».
Ярость вскипела. Она вцепилась передними когтями в мачту, задними рвала и впившись зубами, трясла...
— Вигга! — кто-то рявкнул.
Монах! Не сон. Настоящий, потный, в саже, но строгий. Выпрямился перед ней, жилы на шее надулись:
— Вигга! Такое поведение недопустимо!
Волчица застыла с мачтой в зубах, моргая. Редко кто противостоял ей так. Она разжала челюсти, брызнув слюной с щепками. Сузила глаза. Заурчала глубоко в глотке, крадучись к нему. Потому что это...
Было...
...
...
Дерзко.
Спаситель, какая чудовищная ложь. Это не была хорошая волчица. Это был демон-убийца. Худшая волчица в мироздании. Скользкая, слюнявая, щетинистая тварь с крокодильей пастью и бычьей силой.
Теперь он понял, что совершил две роковые ошибки. Первую — приказав Вигге отпустить волка. Вторую — привлек его внимание.
Он в ужасе наблюдал, как чудовище крушило команду, затем принялось за мачту. Потом заметил кого-то на рее высоко над палубой — принцессу Алексию. Как она туда забралась? Неважно. Скоро она свалится вниз. И тогда он, не раздумывая, шагнул вперед.
Глубоко в душе теплилась надежда: волк снова станет Виггой, как в
— Хорошая волчица... — Он боялся смотреть в оранжевые глаза, пылающие адским огнем, но и отвести взгляд не смел. Лишь так он сдерживал тварь, заставляя ее красться, а не рвать его на части. Горящие обрывки снастей падали на скамьи, брошенные весла, истерзанные трубы гребцов.
— Спокойно... — прошептал он, не зная — себе или зверю. Рычание вибрировало в палубе, отдавалось в ступнях и мочевом пузыре. Сапоги скользили по крови, шлепали по кишкам, пока он отступал к корме.
— Спокойно... — заискивающе продолжил он. Пасть чудовища искривилась в еще более звериной гримасе, слюна с кровью брызнула на доски...
Треск! Поврежденная мачта дрогнула. Волчица метнулась к звуку с невероятной скоростью. Брат Диас рванул вперед, мелькая чернильными полами рясы между скамьями.
За спиной — яростный рев, стук когтей по дереву. Он взбежал по наклонной палубе к корме, спина холодела в ожидании клыков.
Прыжок!
На миг он обрел свободу, ветер охладил нижнее белье.
А потом вздыбившееся море встретило его.
— О Боже, — прошептала Алекс, когда рея снова дернулась. Она вцепилась в нее ободранными ногами и руками, которые горели от боли. Раздался звонкий треск, затем еще один. Дрожь пробежала по дереву, заставив его содрогнуться.
— О Боже. — Вся мачта кренилась. Кренилась в пустоту, парусина развевалась внизу, словно шлейф гигантского свадебного платья.
— О Боже. — Она зажмурилась, когда мачта замерла в шатком равновесии, стиснула зубы так, что они скрипели, молясь, чтобы она вернулась назад.
Треск. Новый рывок. Мачта сдвинулась. В ту же сторону. Еще трески, еще щелчки. Крен усиливался. Быстро. Как дерево под ударом топора.
Она издала беспомощный стон. Прилипла к немилосердному дереву всеми частями тела. Готова была вгрызться в него зубами. Нельзя остановить падение, цепляясь за то, что само падает. Но это все, что у нее было.
Желудок сводило от ужаса. Последние волокна мачты трещали внизу. Падение ускорялось, ткань хлопала, веревки хлестали. Мачта быстрее неслась к бурлящему морю, а ветер рвал волосы, срывал слезы. Алекс открыла рот, чтобы закричать.
Говорят, в такие мгновения жизнь проносится перед глазами. У Алекс не пронеслась.
И слава Богу. Одного раза хватило с лихвой.
Вода ударила с силой мчащейся телеги. Ледяные пузыри окружили ее и внезапно ничего не имело значения.
Не нужно было двигаться. Дышать. Лгать.
Она позволила морю утянуть себя вниз, в тишину.
Якоб взмахнул мечом и снова промахнулся. Даже сильнее, чем в прошлый раз. Констанс ухмылялся в дыму, словно упитанный призрак.
Корабль тонул, скрипя балками. Якоб понимал это чувство. Новый выпад — но силы иссякли, каждый вдох обжигал. Вкус огня. Вкус крови. Знакомо. В огне и крови он был знаток.