Дыхание песков
Шрифт:
— Проснулись? — шепнул он.
Жанна кивнула и замерла, чувствуя, как он гладит ее по волосам, тонкими пальцами перебирая растрепавшиеся мягкие пряди.
— Во сне вы такая тихая и беззащитная, словно нежная лилия на тонком стебельке, которая того и гляди переломится, если ее не прикрыть от ветра. Вы настолько хрупки, Жанна, я никак не могу отделаться от мысли, что вас плохо кормили в детстве.
На долгое мгновение их взгляды скрестились: черные глаза дона Рауля встретились с голубыми, смотревшими снизу вверх, доверчиво и открыто. Голова девушки удобно устроилась в теплой впадинке
— Некоторые женщины худощавы от природы, — ответила она.
Он легко коснулся ее щеки, шеи, плеча:
— Тоненькие косточки, нежная кожа — просто цветок или птичка на ладони мужчины. Чувствую, как ваше сердечко колотится у меня в пальцах, трепещет, словно крылышко. Не боитесь лежать так беспомощно в моих объятиях, nina? Задумай я что-нибудь недоброе, так ведь здесь одни лишь ястребы да ящерицы услышат ваши мольбы.
— Я уверена, что никакие мольбы вас не тронут, — ответила Жанна, стараясь подавить растущее смятение. — Но я царапалась бы и кусалась, пока хватит сил.
— Вернее сказать — духу, — усмехнулся испанец.
— Не пора ли нам обедать? — Усилием воли она заставила голос звучать спокойно и холодно, а вот губы все равно предательски вздрагивали.
— Это чтобы усмирить бунтующую душу — или, может, тело?
— Идите к черту! — она вырвалась из его объятий, дернула ручку двери и выскочила из машины.
На минуту Жанна застыла, прислушиваясь и присматриваясь, словно газель на водопое. На много миль вперед тянулась пустыня, а за спиной возвышалась небольшая скала из песчаника, в тени которой поместились бы два человека. Здесь и можно было устроить привал.
Дон Рауль обогнул машину с другой стороны, гибкий, длинноногий, с затаившейся в уголках рта улыбкой.
— Сейчас, пожалуй, съедим холодные закуски, а отбивные и яйца оставим на вечер. Слишком жарко, чтобы разжигать костер.
— В такую жару яйца, по-моему, сами спекутся, — испугавшись солнцепека, Жанна отступила в тень. — Как ужасно, должно быть, заблудиться в этом месте. Да еще если нет воды…
— Да уж, если природа и сама бывает жестокой, так что говорить о нас грешных, — хмыкнул испанец.
— Нечего искать себе оправдания, — Жанна полезла на заднее сиденье за дорожной посудой, а он, посмеиваясь, — достал корзину с провизией.
— Маленькая вы моя, ангелочек-девочка, как же я люблю, когда вы злитесь и с вашего язычка так и сыплются колкости. Ведь вам нравится, что я такой, какой есть: грешный, жестокий? И нечего негодующе смотреть на меня своими невинными глазками.
— Да вы и настоящего ангела можете привести в ярость. — Встав на колени, Жанна расстелила в тени скалы коврик с восточным орнаментом, а поверх — белую салфетку. Дон Рауль вытащил из корзины запаянную коробку с цыпленком и салатом, буханку хлеба, усыпанную зернышками кунжута, масло, финики и фляжку с кофе. Вокруг летало множество песчаных мух, поэтому, быстренько поев и убрав провизию, путешественники принялись не спеша потягивать изумительный кофе, приготовленный Хуссейном.
Дон Рауль растянулся на этом клочке тени с ленивой грацией пантеры, спокойной,
— Почему бы вам не вздремнуть часок? — предложила она. — Я вот отдохнула, а теперь, пожалуй, почитаю.
— Что же вы читаете? — рассеянно спросил он. — Наверное, какой-нибудь роман о любви?
— Нет, сеньор, как ни странно — триллер. Романы о любви надоели мне до ужаса еще у Милдред Нойес.
— Надеюсь, от самой любви ей не удалось вас отвратить?
— Пока трудно сказать, — Жанна оперлась спиной о валун и уставилась в книгу. Глаза скользили по строчкам, но смысл прочитанного тут же бесследно улетучивался из ее головы из-за мужчины, лежавшего совсем рядом, полуприкрыв глаза. Он властно присутствовал во всем: в ее мыслях, чувствах и даже в поступках. Хотя сейчас он и не смотрел на Жанну, но все равно действовал на нее магнетически; поэтому она с облегчением вздохнула, когда глаза его закрылись совсем, а на лице появилось сонное выражение.
Улыбка тронула ее губы. Даже во сне он не позволял себе расслабиться полностью. Властное выражение сохранялось, черты оставались резкими, а в ямочке на подбородке таилось что-то бесовское.
Жанна никогда не увлекалась книгами о любви, но неожиданно сама любовь явилась к ней в образе мужчины, напоминающего героя романа. И он увлек ее в свой мир путешествий и приключений. Девушка смотрела на пески, спокойными золотыми волнами набегающие на этот маленький скалистый островок. Несколько ястребов, замедленно размахивая крыльями, описывали в небе круг за кругом, да в ближних кустах тамариска жужжали какие-то насекомые. Интересно, что бы случилось, если бы в этой совершенно неведомой стране она вдруг осталась без Рауля Сезар-бея, который хоть и в своеобразной, иронической манере, но все же защищал и охранял ее? Солнечные лучи блистающим золотом окрасили оловянную даль песков. Попав в эти бескрайние просторы, Жанна начала замечать в себе перемены. В ней появились новые силы, безграничная свобода духа, способность острее чувствовать жизнь и наслаждаться ею.
Неудивительно, что дон Рауль с таким нетерпением стремился назад, в свою пустыню. Но что же все-таки будет с Ракелью, нежной, избалованной цивилизацией Ракелью, когда он, наконец, надумает привезти ее в Эль Амару?
Жанне не верилось, чтобы Ракели доставляло удовольствие обедать на солнцепеке, ехать по пескам в тряской машине или спать под звездами. Она казалась женщиной, во всем предпочитающей комфорт… Разве не поэтому дон Рауль так заботился о том, чтобы принцесса Ямила дала Ракели ренту, которая обеспечила бы ей беззаботную жизнь?
Испугается ли Ракель трудностей? Впрочем, Жанна не сомневалась, что дон Рауль решит все ее проблемы, поскольку речь идет о его собственных удовольствиях. Он не из тех, кому что-нибудь может помешать добиться желаемого… Вот, заставил же он Жанну помогать ему, чтобы доказать принцессе, что только молодая вдова и может составить его счастье. Конечно, ему нужна женщина с опытом, а не наивная девочка, вызывающая скорее умиление и смех, нежели пылкие чувства.
Глава восьмая