Дыра
Шрифт:
В мистическом ужасе смотрители складов бросились к своим боссам, но те даже не смогли проверить их донесения - к моменту их появления уровень дерьма поднялся выше уровня стратегических складов. Нескольким бойцам приказали нырнуть и доложить об увиденном. Но никто ничего не доложил, потому что не вынырнул.
Впрочем, куда больше гибели стратегической жрачки самых главных боссов поразило другое известие: затопило тайные подземные ходы, которые для того и были когла-то прорыты, чтобы боссы самые главные могли в случае полного капута покинуть город тайно от всех.
Дальнейшие геморрои связаны
Теперь выше города постепенно образовывалось водохранилище, уровень которого все рос и рос. И когда он поднялся выше уровня улиц, город стал, по выраженю Квакина, "Венецией на говне". Потом вода стала все-таки обтекать город и рост уровня говна прекратился, но катастрофа уже наступила.
Почти вся страегическая еда, как было сказано выше, смешалась с едой ранее употребленной еще в самом начале излагаемых событий.
Затопило улицы, и за неимением лодок, премещение по городу сделалось невозможным.
Затопило колодцы, и в городе не стало - исключая скромные личные запасы - чистой воды. Правда, ее пытались черпать из водохранилища. Но люди Квакина, соорудив плоты, препятствовали этому днем и ночью.
Перекрыв все входы для врагов, город утопал в том единственном, что он мог дать окружающему его миру.
К этому времени Квакин готов был начать переговоры.
К переговорам Квакин подготовился основательно.
Для успеха таковых он полагал необходимым наличие свиты и армии.
Свиту Квакину составили Пинок, Долбила, Четвертак и еще несколько особо доверенных лиц второго, так сказать, уровня значимости.
Только сам Квакин и Пинок могли сыграть роль чего-то совершенно загадочного и непонятного - в первую очередь потому, что могли по-нездешнему одеться и говорить меж собой на нездешнем языке. Но и прочих людей из свиты надо было представить максимально не сдешними.
С этой целью Квакин приказал найти в деревнях лучших портних, и пошить свите одежку. Так как Квакин явился во главе армии, одежкой такой долна быть форма.
Местные не могли похвастаться разнообразьем одежды. Телки носили что-то наподобие сарафанов. Чуваки - длинные штаны и рубахи навыпуск. Ничего другого в жарком климате и не требовалось. Однако старейшины в деревнях и всякие начальники выше среднего носили поверх рубах и штанов какие-то халаты. Вся одежда делалась из некрашеного хлопка. Посему в качестве знаков различия использовались всякие побрякушки, либо к ней пришивавшиеся, либо носимые на шее. Ходить в халате поверх рубах и портков при температуре около плюс тридцати казалось Квакину крайне противно. От тех, кто так делал, неизменно пахло гораздо хуже, чем от низового начальства и тружеников полей. Возможно, в этом и был смысл - запах такой от рядового эгрибота никто терпеть бы не стал, а от высокого начальства - приходилось.
Сыграть что-то похожее на запахогенный престиж компаньоны могли - у них были куртки.
Для свиты же пришлось придумывать понты специально.
Квакин приказал пошить
Квакин решил было идти на переговоры в панаме, но вдруг вспомнил, что есть на свете такая вещь, как треуголка. И ему с Пинком изготовили две треуголки, из отличной свинячьей кожи, а компаньоны покрасили их в черный цвет.
Но главный понт свиты состоял в халатах, которые простирали в машине вместе с новыми, но очень дешевыми пинковскими джинсами. В результате халаты преобрели голубоватый оттенок, совершенно в сдешних краях невиданный и загадочный до офигения.
Армию тоже одели свитообразно, только карманов пришили поменьше. Чем выше был ранг служащего, тем больше было на его форме карманов.
Однако, с армией было все же не все в порядке - уж слишком она была малочисленной. После деревенского рейда и пленения остатков городского отряда в квакинской армии служало пятьдесят человек. Но это явно не хватало для сил, пришедших навести порядок на целом уровне.
Посему Квакин приказал мобилизовать всех чуваков, до которых удалось добраться, сделать им деревянные мечи, заправить рубашки в штаны и учиться ходить строем. Многому эгриботы не научились. Но оказалось вполне возможно построить их правильными прямоугольниками на таком расстоянии от города, чтобы видно было, что что-то там есть, но не видно - что именно.
Через неделю после начала потопа Квакин во главе своих соратников, в коружении вооруженной свиты, явился к воротам и утроился в некотором отдалении. Во-первых, со стены могли чем-нибудь бросить. Во-вторых, из-под ворот подтекала городонаполняющая жидкость, и воняла еще хуже, чем пересохшая речка. Среди свиты пребывало несколько особо горластых бойцов, так как лично вести переговоры с такого расстояния один человек не мог, не рискуя сорвать голос.
Квакин и Пинок восседали на носилках, под навесиками. Задницы их покоились на снятых с Капсулы креслах - вот уж точно, предметах доселе невиданных.
Первый крикун выступил вперед, и потребовал городское начальство для переговоров.
Как и следовало ожидать, начальство само на стене не показалось. Тот же, кто показался, позиционировал себя как лицо полномочное и чрезвычайно доверенное.
Квакин передал, что требует для переговоров делегацию в составе десяти представителей различных государственных учреждений. От них не требуется что-то сразу решать. Они должны передать информацию тем, кто может принять решение. И пусть это будут люди, известные народу. С непоми кем он говорить не будет.