Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

Виткевич Станислав Игнацы

 

Остаются: Первый, Третий, Пятый, Седьмой, Девятый и Одиннадцатый Бояре. Трупы падают направо.

 

Ф и з д е й к о (громовым голосом). Плотнее! Сомкнуть строй! А, чудная забава!

 

Бояре смыкают строй.

 

М а г и с т р. Подобно старым германским императорам, ты борешься с вассалами, сир. Но насколько проще твоя задача! Это же бараны, а не люди, вдобавок — потомки удельных князей. Поехали дальше!

Ф и з д е й к о. Выполняй! То же, что в прошлый раз! Живее! Власть моя пухнет, как гигантский, налитый

гноем нарыв. Он должен лопнуть!

 

Первый Боярин бьет Третьего, Пятый — Седьмого, Девятый — Одиннадцатого.

 

I Б о я р и н. Кажется, останусь я один.

Ф и з д е й к о. Возможно — я не разбираюсь в математике. Сомкнуть строй! Делай то же, что прежде! (Первый, Пятый и Девятый смыкают строй. Первый бьет Пятого.) Девятый: кругом! Бейтесь друг с другом!! (Бояре бьются.) Совершенно как гладиаторы. Мне кажется, я римский цезарь!

 

Девятый Боярин валит наземь Первого; стоит, гордо уперев руки в боки.

 

I X Б о я р и н. Ну, что скажете, господин Физдейко? Разве я не достоин быть королем, как вы? А? Я — оскотиненный социализмом интеллигент, к тому же отпрыск старинного магнатского рода?

М а г и с т р (стреляет ему в ухо из браунинга). Ты достоин — это точно. Но проглоти-ка перед этим карамельку, да не подавись.

 

Девятый Боярин падает.

 

Ф и з д е й к о. Этим выстрелом ты решил для меня проблему власти, Готфрид. Ты достоин руки моей дочери. Бери ее, и катитесь оба ко всем чертям. Скучно мне. (Спускается с трона, идет в кафе, садится за столик.) Однако есть такие духовные организмы, которые не могут жить без кафе.

 

Де ля Трефуй подает ему кофе.

 

Я н у л ь к а. Прости меня, Готфрид, я уже в сфере мнимых чувств. Если б ты знал всю извращенность моих мыслей, ты ошалел бы от жалости, смешанной с наслаждением, от гордости и гадливости, снисхождения и унижения, от преданности и просто от эротического зуда. А я ведь все-таки женщина. Все — не исключая самого папули — притворяются переодетыми скотами. Люби меня искусственной любовью, как дикого зверька, мой Готфрид. Я больше не могу. Этот выстрел меня доконал. Я с ума сойду от отчаянного вожделения.

М а г и с т р (холодно и твердо). Пойдем-ка, Янулька, выпьем кофе. Ты все еще плохо меня понимаешь. Речь не об усложнении чувств, уже известных, но о чем-то новом, непознанном. Пока в тебе слишком мало от искусственной личности. Прежде чем я потеряю терпение и отлуплю тебя самым вульгарным образом, изволь-ка — побывай любовницей моего адъютанта, герцога де ля Трефуя. Только после него ты сможешь оценить мои психические, а не только физические достоинства. Маленькая ликвидация чисто эротических недоразумений.

 

Магистр подсаживается к столику Физдейко. Надутая Янулька приближается в Альфреду и флиртует с ним у окошка. Княгиня встает и занимает отдельный столик. К ней подсаживаются: ф. Плазевиц и Глиссандер. Распорядитель сеансов Дер Ципфель садится на трон. Магистр почтительно встает.

 

Ф и з д е й к о. Два кофе и бочку ликера. Можно «Стрегу». (Герцогиня подкатывает бочку с резиновым шлангом. Во время пауз

в беседе Физдейко и Магистр передают шланг друг другу.) Садись, метафизический зятёк мой и преемник. Нас утомила государственная служба на искусственных уровнях личности. Боже мой! Пятая действительность. И только-то? Значит, мы не способны создать даже мало-мальски забавный сон? Но и это было бы всего лишь четвертой действительностью, не более того, сам Хвистек лопнул бы от невозможности добавить хоть сотую долю чего-то нового. Затем ли я многократно усилил свое ничтожество и через это чуть не лопнул, чтобы пойти потом на кофеек в кафешку? Теперь понятно, почему Глиссандер так оформил эту залу. Символизм!! Я предпочел бы кончить Лесным Старцем, лесничим в твоих владеньях, Готфрид. Финансово я полностью разорен. Теперь я знаю, почему дочь мою уводит от меня простой герцог-кельнер.

М а г и с т р (садясь к нему ближе). Еще кофе, герцогиня! А лучше — всю кофеварку сразу. Ночь долгая — вообще неизвестно, кончится ли она. (В зале на всем голубоватый отсвет, невзирая на отсутствие окон; лампы постепенно гаснут.) Король, ты хочешь осуществить некий план вопреки нам самим, вопреки нашим искусственным «я» и даже нашей сиюминутной интуиции. Вот я дочь твою — свою невесту — отдал лакеишке из кофейни. Оскотиненные массы бурлят, как огромная лужа. Мы можем плыть по луже или играть у берега, как дети, пуская кораблики. Но прежде, еще при твоей жизни, мы разыграем меж собой государство.

Ф и з д е й к о. Побойся Бога, каким образом? Дай хоть минутку отдохнуть.

М а г и с т р. Нет — открою тебе последнюю истину: я — желая быть добрым — невольно делаю сплошные пакости. Сегодня я хочу очиститься — пусть даже почетной смертью. Я хотел бы сражаться, но против какой-нибудь силы, достойной меня. Слишком легко мне давались победы. Давайте завершим эту ночь поединком.

Ф и з д е й к о (Герцогиня наливает ему кофе.) Сражайся с Плазевицем, с Глиссандером, да хоть с Кранцем — только не со мной. Уважь его величество короля и своего тестя. Дочь моя спуталась с кельнером — я не предъявляю никаких претензий: знаю, это была проверка.

М а г и с т р. Да — тут я пал ниже всего. Хотел испытать ее любовь, потому что просто-напросто в нее влюбился. Проба не удалась. Вот месть за то, что я ей столько лгал, внушая всякие химеры.

Ф и з д е й к о. Да неважно все это. Но кто твой соперник? Титулованный кельнер. Больше мы ничего о нем не знаем. Хотя многим ли больше каждый из нас знает о самом себе?

М а г и с т р (неуверенно). Ну, кое-что, по крайней мере...

Ф и з д е й к о. Да ничего — лишь изредка какой-нибудь слишком уж диковинный факт приоткроет фрагмент чего-то, скрытого под маской. Но даже нельзя быть уверенным — лицо это или нечто иное. Кто я сам? Я в ужасе перед самим собой, меня уже ничто не успокоит.

М а г и с т р. Прошу мне ничего не внушать. Я не хочу бояться себя. Это безумие. Чем больше искусственности, тем меньше страха. Я еще никогда ничего не боялся.

Ф и з д е й к о. Неправда — ты просто скрывал это от себя, как сумасшедший прячет свое безумие. Тем хуже потом, когда оно вырывается наружу.

М а г и с т р. Ха! Рехнуться можно с этим ясновидящим старцем. Спасите меня.

 

Все смеются. Внезапно смех обрывается. Физдейко начинает говорить.