Дюна
Шрифт:
В заключении, впрочем, Комментарии приобретали тон более резкий, возможно, предопределявший их судьбу.
«Часто в том, что называлось доныне религией, крылась бессознательная враждебность к жизни. Истинное учение свидетельствует, что жизнь исполнена радостей, угодных очам Господа, что знание, лишенное действия, — пусто. Все должны понять, что зубрежка канонов бессмысленна, — надувательство, если угодно. Истинное учение узнать несложно. Оно там, где само сердце подсказывает: я знаю это всю жизнь».
Типографские
Обаянию этой тишины поддались и сами члены комиссии. Восемнадцать из них линчевали в течение ближайших двух месяцев, а не прошло и года, как еще пятьдесят три отреклись от своего труда.
Библию О. К. признали порожденной «притязаниями рассудка», утверждали, что страницы ее — чистый соблазн и гордыня людского рассудка.
Сразу же начали появляться пересмотренные издания, что считались и с привычным фанатизмом, и с ханжеством. В этих трудах символика была привычной (крест и полумесяц, погремушка с перьями, двенадцать святых, тощий Будда и тому подобное), и скоро стало очевидным, что древние верования и предрассудки оказались не по зубам новому экуменизму.
Халлоуэй назвал результат семилетних трудов КПЭ «Полипланетным биодетерминизмом», название это с восторгом подхватили миллионы верующих, справедливо узревших в инициалах ПБ определение — «проклятый Богом».
Даже председатель КПЭ Туре Бомоко, улем дзенсуннитов, один из тех четырнадцати делегатов, кто так и не отрекся впоследствии от своего труда («Четырнадцать мудрецов популярной истории»), через некоторое время признал деятельность КПЭ ошибкой.
— Не стоило даже пытаться создавать новую символику, — сказал он, — общепринятые верования не терпят неопределенности, и не следует возбуждать в толпе праздное любопытство к высочайшим истинам теологии. Мы ежедневно лицезрим, как мало живет и человек, и дела его, но рамки религиозных учений становятся все более жесткими, тесными, несут конформизм и угнетение. Почему же затмился ясный путь божественных заповедей? Это значит, каноны живут, символика владеет умами, даже если начальный смысл забылся, а потому нельзя и мечтать достичь суммы всех известных нам верований.
Горечь этих слов не ускользнула от критиков Бомоко, и вскоре его вынудили бежать, положившись лишь на расположение Гильдии, скрывшей ото всех его маршрут. Считают, что он умер на Тупайле, окруженный почетом и любовью. Последними словами его были: «Религия существует, она для тех, кто может сказать себе, — я не таков, каким хочу быть. Она не для сборища самоудовлетворенных».
Принято думать, что Бомоко понимал пророческую суть собственных слов: «Каноны живут». Девятью десятками поколений позже Библия О. К. и Комментарии проникли во все уголки религиозной вселенной.
Когда Пол-Муад'Диб встал, положив правую руку на каменную гробницу, в которой покоился
— Вы, победившие нас, вы говорите, что Вавилон пал и дела его опрокинуты. Я же скажу вам, что каждого из нас ждет суд Всевышнего и каждому воздастся по делам его. Добро и зло сражаются в каждой душе.
Фримены говорили о Муад'Дибе, что он подобен Абу Зайду, чей фрегат посрамил гильдийские корабли и за день слетал туда и обратно. Туда — обозначало то место в мифологии фрименов, где находится страна духа ра, алам-аль-митал, где нет ничего невозможного.
Легко увидеть в этом параллель с Квизац Хадерачем, которого пытались получить Сестры в результате своей генетической программы. Он толковался ими как «сокращение пути», или «тот, что может быть в двух местах сразу».
Но оба эти определения, как нетрудно показать, восходили непосредственно к Комментариям. «Когда закон и религиозные обязанности совпадают, твое эго обнимает вселенную».
Муад'Диб говорил о себе: «Я — сеть в океане времен, что можно забросить и в будущее и в былое. Я — разделяющая их движущаяся преграда, которой не избежит ни одна вероятность».
Все это восходит к 22-ой кальме Библии О. К., гласящей: «Сказана мысль или нет — она реальна и обладает силой реальности».
И когда мы обращаемся к собственным комментариям Муад'Диба в «Столпах Вселенной» в интерпретации его священнослужителей Квизара Тафвид, мы видим, чем он обязан КПЭ и фрименам-дзенсуннитами.
Муад'Диб: «Закон и долг едины: да будет так. Но помните ограничение — вы никогда не обретете полного самосознания. Вы остаетесь погруженными во всеобщее тау. Поэтому любой из вас всегда меньше чем личность».
Библия О. К.: идентичное изложение (61 Откровение).
Муад'Диб: «Религии часто черпают из мифа о прогрессе, что укрывает нас от ужаса перед непостижимым будущим».
КПЭ: Комментарии: идентичное изложение (книга Азхар считает эту мысль парафразой религиозного писателя первого века Нишоу).
Муад'Диб: «Если дитя, неуч, невежа или безумец, возбуждает беспокойство, виноват старший, не предотвративший, не предупредивший этого».
Библия О. К.: «Любой грех целиком или, по меньшей мере, частично можно свести к естественной плохой тенденции, обширному классу событий, что приемлемы Богом». (В книге Азхар эти слова возводятся к древней Торе).
Муад'Диб: «Простри свою руку и вкуси того, что Господь приготовил тебе, а закончив трапезу, восхвали Бога».
Библия О. К.: Парафраза того же смысла (книга Зохар прослеживает это изречение в несколько отличающейся форме от первого ислама).
Муад'Диб: «В доброте начало жестокости».
Фрименская Китаб-аль-Илбар: «Тяжка десница доброго Господа. Разве не Бог дал нам палящее солнце Ал-лят? Но разве не дал нам господь и Матерей Влаги (Преподобных Матерей)? Разве не Бог дал нам Шайтана (Сатану, Иблиса)? Но разве не от Шайтана узнали мы о вреде торопливости?»