Дженнак неуязвимый
Шрифт:
Но тесно всюду в этот день:
Всюду звенит оружие,
Мечется пламя, падают люди,
Всюду вопли ярости,
Всюду кровь и мертвые тела...
О Цолан, святой Цолан!
Тяжкое время пришло,
Время, когда собирают Черные перья...
Погонщики сели на пятки вокруг старика, раскрыли рты, забыли о
Он поглядел на ящики с боеприпасами и ухмыльнулся.
А Чоч-Тага пел о том, как встали на ступенях храма воины лорда Дженнака, вождя неуязвимого, бесстрашного, как бились они с тасситской ордой, как умирали перед ликами богов, и были средь них одиссарцы и сеннамиты, были бритунцы и даже воин из дальних бихарских пустынь. Ни один не дрогнул, не опустил оружия, не запросил пощады, хоть было их вдесятеро меньше, чем врагов! И Кино Раа, узрев их мужество, простерли руки над сахемом Дженнаком и его бойцами и, в милости своей, явили чудеса. От тех чудес пошло святое Пятикнижие, и всякий, кто приобщился к слову его, пусть знает: на Пятой Книге - кровь героев...
Дослушали дейхолы песню и приободрились. Ночь была тихой, а небо поутру ясным. Встали, навьючили верблюдов и тронулись в путь. До великой реки Ами оставалось еще четыре полета сокола.
* * *
Дом Совета Сагаморов смотрел на военную гавань. Это была шестигранная пирамида традиционной атлийской постройки: восемь ступеней, крутая лестница, наверху - храм Коатля со статуей грозного божества. Под святилищем - просторный зал с пятью низкими сиденьями и накидками из перьев: алая, золотистая и синяя - для Джеданны, Че Куата и Арг-ап-Каны, черные - для Ширата Двенадцатого, аситского владыки, и его наследника. Случайно или намеренно сагаморам Одиссара и Арсоланы определили места у окон, выходившим в гавань. Посматривая вниз, Че Куат видел броненосец недавней постройки, который, очевидно, готовился к походу: корабль загружали боеприпасами и продовольствием.
Он отвел взор, снова обратив его на сагамора Асатла. Переговоры только начались, но Шират уже был чуть ли не в ярости: губы кривятся, левая щека подергивается.
– Это необходимо прекратить!
– выкрикнул повелитель аситов.
– Не согласитесь, будут вам черные перья, и не в Месяц Войны, а намного раньше! Клянусь Великой Пустотой!
– Ты уже сидишь на черных перьях, - заметил молодой и дерзкий Арг-ап-Кана, но владыка Дома Одисса, умудренный опытом и годами, сделал миролюбивый жест.
– В Книге Повседневного сказано: спорьте, не хватаясь за оружие; спорьте, не проливая крови; спорьте, но приходите к согласию. Чего ты хочешь от нас, достойный Шират? В чем обвиняешь? Скажи ясно, а не намеками. До сих пор твои слова были темны, как вода безлунной ночью. Если речь идет об Азайе, причем здесь мой Очаг? Или Очаги Арсолана и Сеннама? У меня и Че
– Желаешь ясности?
– зловеще протянул Шират, опершись на плечо сидевшего рядом наследника. — Ну что же... Как говорят у вас в Одиссаре, нельзя поджарить мясо, не разложив костра...
– Но все должно иметь смысл, меру и предел, - отозвался Джеданна.
– Чтобы согреться и приготовить еду, не разжигают огонь от берегов Океана Заката до Бескрайних Вод.
Шират, однако, не обратил на эти слова никакого внимания и рявкнул:
– Уберите ваших лазутчиков из Азайи! Уберите этих вонючих скунсов, что бунтуют дикарей! Я знаю, вы засылаете их в мои земли со сладкими речами и мешками серебра! И деньги те идут на оружие, на подкуп местных князьков, на разбойные
банды, на мастерские, где тайно готовят перенар... Но взорвется это зелье в Эйпонне! У порога ваших хоганов!
Пугает, подумал арсоланский сагамор, рассматривая броненосец. И усадил здесь не случайно! Хочет устрашить своими кораблями...
В Арсолане не строили таких огромных боевых судов, но Инкалу, Лимучати, другие города и огромный мост через пролив Теель-Кусам защищали крепости с метателями и многочисленные гарнизоны. Че Куат был уверен, что отразит любую атаку с моря.
– Эти наши лазутчики...
– с усмешкой произнес Джеданна.
– У тебя есть доказательства? Покажи мне одиссарцев, пойманных в Китане или Россайнеле! Покажи! Если нет у них торговой вампы от твоих сахемов и нужных бумаг, я сам брошу их в бассейн с кайманами!
– Не считай меня койотом, что воет на луну, - сказал Шират, внезапно успокоившись.
– В Азайе нет одиссарцев и нет людей из Арсоланы и Сеннама. Там ваши посредники - бритунцы, иберы, мхази, фаранты и прочий сброд из риканских земель. Есть среди них купцы, что лезут к богатствам Айрала, к руде и золоту, и думают, что сговориться с россайнами проще, чем с моим наместником. Есть цолкины и батабы с Драконьего полуострова - этих нанимает Мятежный Очаг для подготовки боевых отрядов. Есть разбойники - те, что лезут через море Бумеранга, через границу на Днапре, объединяются с бунтовщиками и режут моих воинов. О них я говорю!
Арг-ап-Кана презрительно поморщился, пробормотал:
– Что за воины, которых разбойники могут зарезать! Бычий помет, а не бойцы!
Джеданна кашлянул. Ему не нравилась дерзость сеннамита; умудренный жизнью, он предпочел бы не подбрасывать топлива в огонь раздоров. Джеданна был миролюбивее Джиллора, своего покойного отца. Джиллор - о, Джиллор славился как грозный воитель! Столп Удела Одисса и союзной с ним Арсоланы... Столп, опора, но не единственная - еще был Дженнак, его брат, Великий Сахем Бритайи. На их плечах держался мир, на клинках их воинов, на могучем флоте и стремительной коннице...
Че Куат покосился на броненосец, окруженный вспомогательными кораблями. Велика аситская мощь... Кто же защитит от недругов? Где ты, воитель Джиллор? Где брат твой Дженнак? Нет их, нет... Джиллор давно уже умер, и Дженнак, наверное, тоже... Хотя никто не видел его мертвым, не сожгли его тело на погребальном костре, не пропели над ним Песен Прощания - ни в Одиссаре не пропели, ни в Бритайе... Но даже человеку светлой крови не прожить больше трех столетий, думал арсоланский сагамор. Если только...